Яков Гаврилович, несмотря на предпенсионный возраст, не утратил юношескую веру в романтическую подоплеку расследуемых преступлений. Особенно его расстраивало то, что мотивами их являлась по большей части заурядная бытовуха. Никаких серьезных и ярких чувств: любовь там, месть, зависть, принципиальность. Все глупо и пошло. У преступников в голове одна извилина, интеллектом там и не пахнет. В отделении над Афанасьевым частенько посмеивались и советовали смотреть на жизнь проще, а не искать загадки, где их нет и быть не может.
Еще одной отличительной особенностью Якова Гавриловича было его пристрастие чаевничать строго по однажды заведенному распорядку. Он заключался в том, что перед едой он непременно долго мыл руки своим личным, принесенным из дома в мыльнице мылом, после чего насухо вытирал их своим же небольшим махровым полотенцем. После этого он вынимал из тумбочки большую фарфоровую чашку и тарелку, аккуратно раскладывал на нее пирожки и заливал кипяток в чашку с заранее положенной в нее заваркой. Афанасьев предпочитал черный краснодарский чай всем другим сортам, но напиток обязательно должен был быть крепким и сладким. Иногда в фарфоровую чашку отправлялись сливки. Размешивая в чашке сахар, Яков Гаврилович имел обыкновение негромко напевать какой-нибудь проникновенный романс или оперную арию. Для сослуживцев доносящийся из кабинета следователя густой баритон служил сигналом, оповещающим о начале трапезы. Любой сотрудник мог зайти в это время к Якову Гавриловичу просто так и обязательно попробовать фирменную домашнюю выпечку.
После еды Афанасьев всегда полоскал рот, не доверяя всяким зубочисткам и уж тем более жевательным резинкам типа «Орбит». Заключительным штрихом служило аккуратное стряхивание крошек с салфетки.
Несмотря на еще некоторые подобные особенности, Афанасьев отличался большим опытом и профессионализмом. Мне он напоминал следователя Порфирия Петровича, мастерски выписанного Федором Михайловичем Достоевским. Был Яков Гаврилович невысокого роста, несколько полноват и круглощек, со слегка выпирающим животиком.
Я спросила Федора, давно ли Артур находится в кабинете Афанасьева.
– Яков Гаврилович уже спел арию князя Игоря, – ответил оперативник.
Ага, значит, чаепитие началось. Я подошла к двери кабинета Афанасьева. Она была чуть приоткрыта. Артур и Яков Гаврилович сидели за столом друг напротив друга и пили чай: Афанасьев держал в руках свою фарфоровую чашку, а Артур отпивал чай из стакана.
– Две дырки в голове, Яков Гаврилович, – сказал Артур и поставил стакан на стол. – Следов нет, профессиональная работа.