– Марш вниз! – крикнул он девчонке, и та, сверкнув мокрыми ягодицами, нырнула в салон. Навстречу ей вышла из душа изумленная Карина.
«Не слишком ли много нагих дев на одном пароходе?» – не удержался от веселой мысли Еремеев, пригибаясь от зеленой ракеты. Вспомнил, как выглядят термические ожоги, и пожалел, что не удосужился посмотреть в бортовую аптечку.
«Завтра первым делом запасу медикаменты!» – пообещал он ангелу-хранителю. В четвертый раз стрелять не стали, яхта уже вышла за пределы досягаемости. Но матерные крики и угрозы долго еще были слышны на открытой воде. Еремеев ушел к другому берегу и там, под сосновым обрывом, выключил дизель и сбросил недовыбранный якорь.
Карина уже успела одеть спасенную в свою юбку и свитер, и та, собрав в узел мокрые волосы, грела пальцы о большую кружку с горячим чаем.
– Ее зовут Лена. Ей двадцать один, и она учится на третьем курсе журфака, – сообщила Карина, делая бутерброды. – Они хотели трахнуть ее втроем.
– Да уж не трудно было догадаться. А кто они?
– Ф-ф-фирмачи… – тщетно пыталась унять дрожь в губах Лена.
– Фирмачи-басмачи… – Еремеев плеснул ей в чай толику ликера. – Надо ж знать, с кем в машину садишься.
– Они сказали, что мы едем к их подругам. День Победы отмечать.
– Этот День Победы… Н-да… Есть хочешь?
– Очень!
– Это от стресса. Ешь, не стесняйся.
– У вас тут так здорово! Вы нудисты, да?
Только тут Еремеев спохватился и, быстро навернув набедренную повязку из полотенца, проскочил в каюту.
– Не совсем еще, – усмехнулась Карина. – Тренируемся только.
Лене постелили в салоне на диване по левому борту.
– Тебя мама не хватится? – поинтересовался Еремеев, закрывая вход в салон.
– Я в общаге живу, на Стромынке.
– А мама?
– В Ульяновске.
– Мы через Ульяновск будем проходить. Не хочешь с нами?
– Хочу, но у меня сессия.
– Ну, тогда – спокойной ночи!
Ночь и в самом деле выдалась умиротворяюще нежной, Еремеев разве что в детстве испытывал подобный покой. Тихо похлюпывала вода под скулой яхты, мягкое ложе колыбельно покачивалось, Карина слегка посапывала, уткнувшись носом ему в плечо, сквозь зеленое стекло палубного люка заглядывали в каюту зеленые звезды. Фантастически насыщенный день завершался сказочной ночью. Такого дня еще не было в еремеевской жизни: утром проснуться в хотьковской баньке, чтобы вечером уснуть в каюте собственной яхты.
«А может, я немного того? Так лихо расстаться с квартирой? А жить теперь где? Ну, летом-осенью здесь, на яхте. А зимой? Все же замерзнет, яхту надо поднимать… А в следующем году? Или ты рассчитываешь жить только до осени?»