- Все калымишь, - с внезапной неприязнью сказал Сергей Иванович.
- Будто ты не калымишь?
- Я от уважения, - объяснил, как вбил гвоздь, Сергей Иванович, считая, что этим все сказано.
- Деньги-то за уважение возьмешь? - ухмыльнулся Владимир.
- Возьму. Потому что - труд.
- Вот, вот! Не один получается... - Владимир беззлобно выругался.
Сергей Иванович недобро крякнул.
- Ты брось это паскудство! - По его крутой скуле, взбухая, катился желвак. - При ней-то - олух!
- К ней не пристанет, - беспечно отмахнулся Владимир. - Верно, дочка?
К ней действительно не приставало - девочка смотрела на Сергея Ивановича все так же кротко, только маленькие губы ее были сейчас поджаты. Сергей Иванович сказал еще жестче:
- Все одно - паскудство. Понял?
Пропустив замечание мимо ушей или сделав вид, что оно его не касается, Владимир поинтересовался:
- Чего ж хозяина твоего пе видать?
- Приболел, - помедлив, нехотя отозвался Сергей Иванович. - С сердцем что-то.
Любаньку окликнула бабушка; стоя у забора, она издали звала ее протяжно и настойчиво, как кличут телят:
- Люб, Люба, Люб!..
Владимир легонько подтолкнул дочку в спину.
- Беги, пойдешь с бабкой в город.
- Зачем, пап? - В глазах девочки мелькнула тревога.
- Мать проведаешь и назад придешь, - успокоил отец. Проводив ее взглядом, он как-то по-человечески, без куража сказал: - Вот такая, мужик, получилась чертовщина. Была баба, да скурвилась. Ровно ей в подол горячих углей насыпали - году потерпеть не могла.
- Слыхал...
- Слыхал, да не все. Пацана вчера родила... Дал матери трешку - велел отнести чего-нибудь. Хрен с ней! - Владимир великодушно махнул рукой, признался: - Обидно - променяла-то на кого! Хоть бы мужик был - так, полоумок какой-то в очках. А дочку вот - не отдают, такую их!..
Говорил он, пересыпая матерном. Сергей Иванович морщился и опять не стерпел:
- Ну что ты все хорошие слова в дерьме вывалял - тьфу! И что тебе дочку отдавать, когда ты пьешь да лаешься?
- Иди ты!.. - снова ругнулся Владимир, поднимаясь; из-под набрякших век синие, как у Любаньки, глаза его глянули трезво и насмешливо. - Все ведь учат! Чужую беду - руками разведу. Правда что!..
Шел он покачиваясь, модные брюки его были мяты, с каким-то неопрятным пятпом на самом видном месте; вблизи, чудилось, от него все еще исходил муторный запах перегара, и все-таки Сергей Иванович смотрел ему вслед с невольной завистью. Шалопут - и такую дочку заимел!..
Занявшая столько внимания и мыслей Сергея Ивановича Любанька вернулась к вечеру - возбужденная, вся какая-то взъерошенная, с капельками пота на носу.