Пару секунд она пристально смотрела мне в глаза. Затем кивнула, словно вдруг убедившись в том, во что она до конца не верила.
И молча отвернулась.
* * *
Скиммер боком отошел от швартовки, крутанулся в волне грязной воды и рванул на запад. Никто не остался на палубе помахать. Капли из-под кормы оросили лицо. Я смотрел, как он уменьшается до слабого рокота и точки на горизонте, потом пошел искать священника.
Освященные одиночки-убийцы.
Я уже сталкивался с парой таких на Шарии. Религиозные маньяки, распаленные психозом, в мученических оболочках Десницы Господа, отделенные от основного корпуса бойцов, взглянувшие на виртуальный образ рая, ожидающего их после смерти, и затем отправленные проникнуть на опорные базы Протектората. Как и все шарийское сопротивление, они не могли похвастаться особым воображением, – что в конце концов и сгубило их при встрече с чрезвычайными посланниками, – но и в поддавки они не играли. У нас выработалось здравое уважение к их отваге и боевой выдержке, когда мы покончили с ними всеми до единого.
Рыцари Нового откровения же, напротив, были легкой целью. У них хватало энтузиазма, но не было родословной. Веры, покоившейся на привычных религиозных лозунгах для разжигания толпы и женоненавистничества, еще хватало для силовых акций; но для того, чтобы появился класс воинов, пока что не было либо времени, либо нужды. Они оставались любителями.
Пока что.
Я начал с пары отелей подешевле на береговой линии Простора. Казалось разумным предположить, что священник отследил меня до «Склепа Дзуринды Туджмана» перед нашей отправкой в Миллспорт. Затем, когда след завел в тупик, он просто решил переждать. Терпение – добродетель первосортных убийц; надо знать, когда делать ход, но надо быть готовым ждать. Те, кто тебе платят, поймут, либо их можно будет убедить потом. Ждешь и раскидываешь сеть. Ежедневная прогулка до Причалов Солнечного Веселья, осторожная проверка судов, особенно выделяющихся. Например, тонированных низкопрофильных пиратских скиммеров среди ярких и распухших туристических корыт, обычно забивающих стоянки. Единственное, что не сходилось с поведением киллера, – открытые расспросы пилота, и это я объяснял самодовольством, основанным на вере.
Слабая вездесущая вонь гниющих белаводорослей, облезшие фасады и ворчливый персонал. Узкие улочки, нарезанные полосами горячего солнечного света. Сырые замусоренные углы, которые по-настоящему высыхают только в часы около полудня. Беспорядочные потоки туристов, которые уже казались переутомленными дешевым весельем на солнце. Я блуждал всюду, пытаясь прислушиваться к чутью посланника, пытаясь подавить головную боль и бьющуюся в глубине ненависть, которая требовала выхода.