«И ведь ладно бы персона какая-нибудь значительная, а то просто пигалица — журналистка», — продолжал он бороться с неуместным восхищением и прочими отягчающими последствиями, целуя даме руку и преподнося свой скромный букетик. А вот с букетиком он, кажется, не угадал. Букетик предполагался для симпатичной молоденькой журналисточки, а не для тонкой штучки, знающей себе цену. Но тут уж ничего не поправишь.
«Я просто с ним поужинаю, — убеждала себя Женька, подходя к ресторану. — Ни кокетства, ни заигрываний, ни глупого флирта. Нашим отношениям с Платоном это не повредит, но ведь надо иногда и встряхнуть человека, и жениха, и даже мужа. А что касается этого консультанта, так вряд ли он надеется на что-то большее. В конце концов, я не какая-то легкомысленная дурочка с переулочка, а известная в городе журналистка, и ужин со мной — сам по себе большая честь. И вообще, плевала я на всех финансовых консультантов, вместе взятых, и на каждого в отдельности. Поедим за одним столом, а заплатить за себя я и сама в состоянии», — накручивала себя сердито Женя, подходя к ресторану.
Она никак не могла понять: отчего так сердится, а самое главное, на кого? На Платона? Тогда при чем тут консультант? На себя? Опять-таки при чем тут он? А если на него? То за что? Логики в ее поведении не было, а мрачная мстительность и какая-то глупая внутренняя неудовлетворенность были, и желание выместить на ком-то этот неприятный коктейль тоже.
А потому, едва войдя в ресторан и поймав на себе несколько заинтересованных мужских взглядов, она не только не оттаяла, а, скорее наоборот, преисполнилась еще более бессмысленного раздражения в адрес противоположного пола.
«Кобели!» — презрительно фыркнула про себя Женя, совершенно верно поняв смысл бросаемых на нее взглядов. В любое другое время такое внимание ей бы, безусловно, польстило и непременно подняло настроение и самооценку. Но только не сегодня. В ней словно всколыхнулось то зловредное, холодное раздражение, не сказать что ненависть, наполнявшие ее сердце по отношению к мужчинам вообще после расставания с адвокатом Скрябиным. Потом это состояние как-то незаметно прошло, вернув ей обычное веселое благодушие и милое безобидное кокетство.
Приняв из рук Ведерникова скромный, но изящный букетик, Женя скупо, даже, пожалуй, высокомерно улыбнулась, и протянула руку для поцелуя, и позволила проводить себя в зал. В зале она скептически оглядела интерьер, публику и с кислой миной уселась на место. В другой вечер и в другом настроении она наверняка получила бы удовольствие и от элегантной утонченности зала, и от вида изысканной, состоятельной публики, и от собственного здесь присутствия. Потому что за полтора года определенной популярности и материального достатка еще не успела избаловаться, и каждый подобный выход в свет радовал и удивлял ее впечатлениями, а к фальшивой пресыщенности и капризности она была не склонна. Да, в любой другой день, но не сегодня.