Томас Говард подсуетился, и вот уже королевский бастард Генри Фицрой герцог Ричмондский оказался женат на дочери Томаса Говарда герцога Норфолка. Это был блестящий период для Норфолка! Конечно, молодожены слишком юны для осуществления консумации брака, но начало положено!
У Норфолка была еще одна радость. После возвращения из Франции его сестры с мужем Болейном две очаровательные дочери — Мэри и Анна — сумели очаровать молодого короля. Мэри стала его любовницей и даже родила сына, которого, впрочем, ее муж признал своим, а вот с Анной не повезло. Сначала она была любимой женой короля, ради которой тот даже разорвал отношения с Римской церковью и не испугался проклятий папы римского, но потом Анна не сумела подарить королю сына, родив дочь — рыжеволосую Елизавету. Последовали несколько выкидышей, обвинения в неспособности произвести на свет здорового наследника и казнь за прелюбодеяния, которых не было.
С этого времени в жизни Норфолка началась полоса невезения. Анну казнили, на него, хотя он и принимал активное участие в «расследовании» преступлений и требовал казни племянницы громче остальных лордов, пало недовольство короля. Это привело к тому, что после неожиданной смерти Генри Фицроя (подозревали, что бедный мальчик просто был неугоден слишком многим) король не признал право юной вдовы герцога Ричмондского на ее вдовью долю и на его имения под тем предлогом, что брак между ними так и не состоялся физически.
Это был уже совсем другой король Генрих, у которого после злосчастного турнира, когда он упал вместе с лошадью и два часа пролежал без сознания, сильно изменился характер, причем не в лучшую сторону. Возражать этому Генриху не рисковал никто, герцог Норфолк предпочел забрать дочь и промолчать по поводу ее прав, из которых осталось только одно — право называться герцогиней Ричмондской.
И все-таки он снова сумел породниться с королем, на сей раз через племянницу Катарину Говард. И снова неудача, снова дядя костерил племянницу больше всех, требовал ее казни и спокойно смотрел, как несчастной наивной дурочке отрубили голову, потому что имела неосторожность честно признаться в своих давних грехах, давно прощенных королем, и своей любви во времена замужества, уже только платонической.
На некоторое время Говард стал тише воды ниже травы, стараясь лишний раз вообще не попадаться на глаза королю. Вместе с сыном он успешно воевал во Франции, но пришло время вернуться и заново завоевывать положение при дворе.
Отец и сын Говарды — Томас Говард герцог Норфолк и Генри Говард граф Суррей — вернулись в Англию почти сразу после Томаса Сеймура. Если теперь и мог Томас Говард ждать от кого-то неприятности, так это от сына, который словно нарочно нарывался на стычки с королем. Пусть они по поводу поэзии, но от поэзии тоже недалеко до эшафота.