Но Эдвард решил вместе с сыном свалить и отца, чтоб не тратить силы еще раз. Герцог Норфолк непотопляем, если его оставить на свободе. Снова умудрится выплыть на поверхность и при случае за сына отомстит жестоко.
Сеймур примчался к королю с вытаращенными глазами, словно услышал о грядущем завтра конце света.
— Что вас так напугало, милорд?
Королю вовсе не хотелось заниматься делами, он уже представлял, как снова возьмется за крупную грудь леди Уиллоуби. Даже руки зачесались. Очень хотелось поскорей отправиться в спальню, поужинать и отпустить слуг.
— В нашем государстве измена!
— Только-то? Да она всегда и на каждом шагу.
— Но на сей раз совсем рядом.
— Кто на сей раз? Мне кажется, мы уже сожгли всех еретиков и перевешали всех католиков.
— Это не связано с религией, Ваше Величество.
— Да не тяните вы!
— Генри Говард граф Суррей. Он развесил силуэты королевских львов на стенах своего дворца, намекая, что это королевский дворец. И грозил… нет, Ваше Величество, я даже не могу произнести…
— Говорите!
Грудь Кэтрин была на время забыта. Развесить по своим стенам королевские знаки — это действительно преступление.
— Граф Суррей грозил расквитаться… во время следующего правления.
Эдвард сделал усилие, словно ему было трудно повторить столь крамольные речи.
Генриху вдруг вспомнились недавние слова Кэтрин:
— Граф Суррей частенько утверждает, что его стихи куда лучше ваших, Ваше Величество.
— И стихи лучше… — пробормотал король.
— Что?
— В Тауэр! На эшафот! Чтоб завтра же голова торчала на колу!
— А отца?
— При чем здесь герцог Норфолк, он тоже обещал разобраться или хвалил стихи сына?
— Он видел этих львов и не приказал сыну снять. И не сообщил Вашему Величеству. Эти Говарды опасны, всегда мнят себя самыми древними…
У Генриха заходили желваки. Сеймур метил верно и попал точно в больное место короля. Участь обоих Норфолков была решена. Но их нельзя казнить просто так, требовался суд, хотя бы формальный, а значит, свидетели.
Но у Сеймура была заготовка, он отправился к Мэри Говард.
— Леди Говард, вы в опасности.
— Моих отца и брата арестовали, они в Тауэре, но я-то при чем?
— Мэри, вы знаете, я очень хотел, чтобы вы с Томасом поженились, но в первый раз отказались вы сами, а потом ваш брат. Не знаю причин вашего отказа, но Генри вел себя отвратительно. Томас, конечно, шалопай, но не настолько, чтобы им пренебрегать. Однако я хотел поговорить не об этом.
Бедная женщина молчала, она понимала, что семья в беде.
Мать не простила отцу его увлечения простой прачкой, эта страсть доставила герцогу Норфолку немало приятных и неприятных минут. Он увлекся Элизабет, попросту Бэсси, в один из своих приездов в имение. Вспыхнувшая страсть оказалась не минутным увлечением, а серьезным чувством. Герцогиня Норфолк была оскорблена до глубины души, и у них с мужем началось противостояние. Жена даже радовалась, когда уже вторая племянница попала на эшафот, но Норфолк сам отвез Катарину Говард в Тауэр, таким образом выкупая собственную жизнь.