Боец, учивший детей кесаря обращаться с мечом, оказался настоящим мастером, разносторонне развитым и знающим массу интересных приемов, так что тренировка с ним была полезна и с практической точки зрения. Он настраивал и натаскивал меня на бой с двуруким противником — с подобной техникой мне доводилось встречаться исключительно редко, практика оказалась кстати. Да и в остальном нелишне было размяться с живым противником, а не с собственной тенью.
После этого, смыв пот и переодевшись в чистое, я направился к жене в кабинет в исключительно умиротворенном состоянии. Толкнул дверь, шагнул через порог — и замер, будто налетел на стену. По ощущениям было похоже…
Тия сидела на столе и целовалась с мужчиной, стоящим перед ней, а спиной ко мне. Обнимала его обеими руками и ногами, платье было спущено с плеча и задрано почти до талии.
Это оказалось неожиданно. И очень больно. Будто знакомые когти, оставившие отметины на моем лице, не просто полоснули по плечу, а вошли в грудь, под ребра. Там, внутри, мучительно заныло, дыхание перехватило, и я стоял, не в силах сдвинуться с места, сделать хоть что-нибудь — то ли ударить, то ли развернуться и уйти. Стоял и смотрел, как этот… некто увлеченно ласкает мою жену.
Горло жгло огнем от привычной уже невозможности заговорить, в висках тяжело стучало.
Впрочем, разве есть в этом что-то удивительное? Все закономерно. Не бывает хорошо слишком долго, я сам прекрасно это понимал — и вот он, итог. Никто не умер, а значит, все не так страшно.
Жизнь ведь на этом не кончается, верно? Любое предательство, любой удар, который не убивает сразу, можно пережить, мне ли этого не знать. Свой долг перед богами и людьми я исполнил, кесарь понесла законного наследника, а дальше — кому какая разница. Так? Все остальное было моими домыслами, предположениями и допущениями.
Мечтами? Сном? Бредом? Не мог же я всерьез понадеяться на чудо и поверить, что юной девочке действительно нужен калека, который в два раза старше ее! Пусть даже на короткое время. А если поверил, то это исключительно моя собственная глупость.
— Стьёль, пожалуйста, — тихо простонала Тия.
От ее голоса я вздрогнул всем телом, стряхнув оцепенение. В первый момент не поверил, решил, что почудилось, — но она вновь позвала меня по имени.
— Сейчас, хорошая моя, — прошептал мужчина, не спеша разуверять любовницу.
Запоздало кольнуло подозрение, и я сделал наконец то, с чего следовало начать, — обратился к собственному дару. Разобраться, что за чары опутывали сознание женщины, я не сумел, но что они присутствовали, было очевидно даже мне. И в очередной раз я проклял собственную неспособность говорить.