Госпожа поневоле или раб на халяву (Смирнова, Дэвлин) - страница 12

— Да как ты… Да как… Дур… Черт! Я откуда знаю, почему они решили, что это поможет?! — я от возмущения даже со стула соскочил, полотенце развязалось, поймал, завязал снова, успокоился немного… и, почему-то оправдывающимся голосом, уточнил: — Первую сотню лет меня в их патриотическом лагере держали. Ад Светлых. Ясно?!

— Не очень, — она все так же спокойно смотрела на меня. — Не стой на полу босиком, он холодный. Садись. Успокойся, а то вон температура в твоем градуснике падает чего-то. И постарайся объяснить внятно, какие именно твои качества таким способом исправляют. Я вообще впервые слышу, чтобы военных противников перевоспитывали унижением, поркой и сексом. Или ты, — она прищурилась, — на этом фронте как-то особенно отличился?

Решив про себя, что эта ехидная тварь просто надо мной издевается, а значит, я должен сохранять терпение и хладнокровие. Думать только о том, как я ей благодарен за еду, теплую ванну, ну и… за что я ей еще благодарен? А, к дьяволу ее пирог и чай, она выставляет меня полным идиотом и еще и наслаждается этим! А я тут должен о благодарности думать? Марбхфхаискорт!

— Отличился! У меня в любовницах побывали почти все их пресветлые жены, ясно?! Я наставил рога пятерке светлых лидеров и они объявили на меня охоту с оплатой… за живого! И потом обозвали свою месть экспериментом по перевоспитанию, рогоносцы чопорные!

— Нда, — мышь окинула меня каким то оценивающим взглядом. — Ладно, это вопрос вкуса… А все остальное, как ты говоришь, месть за рога… Странные у вас Светлые, и методы у них… Тоже странные.

Я согласно кивнул, поглядывая на миадерпиан.

— А теперь начинай уже… А то он снова зазвенит… И… Я уже и так еле терплю, марбхфхаискорт! Делай давай что-нибудь, женщина! Из того, что обещала…

— Что значит еле терпишь? — она нахмурилась. — Звенит эта дрянь мерзко, конечно, но не настолько. И затыкается легко.

Меня уже начало потряхивать, боль все усиливалась, но в этот раз она шла по нарастающей, а не сразу лавиной и до потери сознания. Сейчас я мог всласть насладиться ее увеличением, ощутить каждой мышцей, каждой косточкой, каждой…

— Меня сейчас снова вырвет от боли и всем будет обидно, — процедил я из последних сил. — Больно мне, ясно?! И эта боль не засчитывается, как искупительная… марбхфхаискорт!

— Совсем весело, — вот теперь она выглядела недовольной всерьез. — Особенно учитывая, что я вообще никому ничего не обещала и никого воспитывать не соглашалась. Всего лишь ответила на идиотский вопрос психа, перегородившего мне дорогу к дому. И мелочь ему дала, чтоб отстал. И никак не ждала, что ты свалишься мне под ноги со своим чокнутым злыднометром и странной педагогикой. Как, говоришь, твой контракт расторгается?