Короче, раствора испорченного было не особенно жаль, подумаешь, медному купоросу от мокрой бумаги ни холодно, ни жарко. Вылила я его скорее от злости и ощущения «оскверненной святыни». А эта наглая шкода еще и морду сделал кирпичом. Дескать, обидели маленького, оскорбили всего, от рогов до задницы, и хвост наверняка помяли.
Так что вызывала я жуликоватых продавцов, умудрившихся втюхать мне геморрой за мои же десять рублей, с твердым намерением вернуть покупку и даже денег обратно не просить. Наоборот, готова была пожертвовать неопределенной суммой за удовольствие дать пинка обоим — и мошеннику-распространителю, и самому порченому товару.
Ну вот… И что в результате? Нда… Но этот «светлый», возникший из ниоткуда и провонявший мне всю кухню чем-то на редкость противным, был ни капли не похож на толстого дядьку из подворотни. Черт, он был в сто раз хуже! Меня просто передернуло от феноменального сочетания пафосности, лицемерия и самодовольства.
Дальше стало только хуже. Этот… Светлюк, чтоб не сказать еще прямолинейнее, с таким наслаждением взялся за «воспитание» моего паршивца и так плотоядно при этом поглядывал на него маслеными глазенками, что меня затошнило.
Ага, стоило только бросить взгляд на подвижный мордель моей нечаянной покупки. Чертенка корежило и плющило не на шутку. Что характерно, проблесков раскаяния я не увидела. Свинтус рогатый злился, боялся, корчило его от унижения и невеселых предчувствий…
И, в отличие от светлюка, он, до последней злобинки, был искренен. Да, поганец, каких мало, но он другим и не притворялся.
Нда, пожалуй, в одном я согласна: отпускать это чудочко в люди без намордника — не самая удачная идея. Вон как глазюки кровожадно сверкнули, прямо сходу первого попавшегося загрызет и дальше побежит. Я только вздохнула про себя. Какое тут нафиг перевоспитание — на цепь и в будку. И ошейник с шипами.
А светленький посланец тем временем разливался соловьем. И чем дальше разливался, тем меньше мне все это нравилось. Я и раньше не сомневалась, что впарили мне некондицию обманным путем, но сейчас чувство грандиозного кидалова прямо-таки зашкаливало. Миллионы эти его несуразные, хотя господам светлым педагогам наши бумажки наверняка все равно что фантики. Что миллион, что миллиард. Но по светлюку видно было, как его распирает от собственной значимости и щедрости, а кроме того, тщательно замаскированное снисходительное презрение к «смертной корыстолюбице» нет-нет да проглядывало через маску всеблагой праведности. Про миллион ввернул, чтоб наверняка, в расчете на мою жадность.