— Семеро? Неплохой результат.
— Да, — Ленка прямо-таки лучилась нескрываемой гордостью. — Твоим заботам отдаём пока шестерых. Вот эта, — она указала на меня. — Очень проблемная, с мозгами и характером. Барсучиха. Думаю, ничего, кроме мяса, из неё не получится, так что можешь на ней демонстрировать щеняткам всё, что бывает за плохое поведение. Там, — она ткнула в девочек, — медведица и мелкое никчёмное колючее уродство, вряд ли возникнут проблемы. С остальными тоже проблем быть не должно. Обрати внимание на рыжего, самый податливый материал.
Пока она трещала, я не сводила глаз с лица нового персонажа. Клянусь, если бы он позволял эмоциям хоть как-то отражаться на лице, то поморщился бы или еще как-то продемонстрировал раздражение. А так — только в непроницаемо-стальных глазах что-то мелькнуло и пропало.
Ленку он обрубил коротко:
— Понял. Дальше сам разберусь. Скажи лучше, с чего вдруг только шестеро? Седьмой?
— Дядя отдал кота мне, — слишком торопливо выпалила Ленка, тыкая рукой в сторону Анта.
— Глупости, — хмыкнул мужик после того, как в напряженной тишине минуты три поразглядывал нашего горного кота. — Я не позволю тебе загубить такой потенциал при первичном обороте После занятий, если я разрешу… развлечешься с парнем. А сейчас, шасса, займитесь своими делами и не мешайте мне заниматься своими, — ух, сколько было издевательской вежливости в этих его последних словах!!!
Ленка аж пятнами пошла, но, что интересно, перечить не посмела. Стремительно развернулась, прожгла Анта глазами и, пообещав «Я еще вернусь за тобой, мой котеночек» свалила, стараясь держать спину ровно и не терять достоинства.
Крыса! Все равно мы уже поняли, что ты тут не главная шишка с горы!
— Слушать внимательно. Повторять не буду, — голос у Марука был негромкий, но такой, что действительно — и не захочешь, а услышишь. — Мне плевать, кем вы были раньше. Такие слова как «права» и «свободы» забудьте сразу, если не хотите неприятностей. Права и свободу в этом мире надо заслужить. А вы пока никто. Даже не мясо.
Пока говорил, прогуливался вдоль клеток и словно ощупывал каждого из нас по очереди взглядом. Но в этом не было ни намека на похоть. Или на презрительное издевательство, как у крысы. Мужик смотрел сугубо по-деловому и оценивал явно что-то другое.
И остался доволен.
— Жирных нет, хилых нет. Годный материал, — резюмировал он словно бы для самого себя. — Слушать сюда, щенки. Сейчас будет больно. Орать запрещаю. Отрубаться запрещаю. Нарушите — пожалеете. Хотите выжить — терпите. Все ясно?
Вопрос явно не требовал ответа, уж такие нюансы ловить нас в детдоме натренировали на пять баллов. И про права и свободы этот мужик ничего нового не сказал. Я физически чувствовала, как подобрались все наши. Это полное гадство — угодить снова под чужую власть, но это мы уже проходили. И выжили, хотя было очень непросто.