Сергей, вскоре забыл о «военном».
Мишка…
Они не виделись со дня высадки, когда разбегались кто куда, под грохотом выстрелов и криков, набежавших внезапно солдат и офицеров.
Столько лет прошло. Светка сказала, что Мишка располнел, но Сергей не мог представить его толстым.
Сенчин много расспрашивал Светку о Мишке, несколько раз мог переспрашивать ее об одном и том-же, чем выводил Ланину из терпения.
— Ты притворяешься или на самом деле — вот. — и Светка стучала костяшками пальцев по столу: — Склеротиком стал?
По ее словам, Мишка собирал передатчик, но дело шло плохо. Мишка сам говорил, что у него не хватает нужных знаний, и приходится «изобретать велосипед». В своем подвале Горин мог пропадать часами, корпеть над «кучей хлама».
«Куча хлама» — Светкин отзыв о создаваемом передатчике.
Жена Мишки, владелица богатого поместья, любила мужа до беспамятства.
— Как кошка, — говорила Светка, смеясь, и Сергей видел в такие минуты, как увлажняются от сдерживаемых слез, Светкины глаза: — Любого за него загрызет.
Мишкину жену звали Талья Зерх — из Белой Касты Распорядителей. Они почти безвыездно жили в усадьбе, в горах. Светка сказала ему, что Мишка говорит жене, что ему требуется для передатчика, а она заказывает это у своего родного дядьки — полковника артиллериста. Через него и документы раздобыла для мужа. Вспоминая тот день, Мишка рассказывал, ей:
— Да уж, скандальчик был будь здоров! Укатала она, дядю полковника, как школяра укатала. Он в ней души не чает.
Родители Тальи умерли давно, кроме дядюшки, родственников у нее не было.
Сам же Мишка, по Светкиным словам, в упомянутом «скандальчике» не участвовал, отсиживался в соседней комнате. О том, что Горин — пришелец, Талья знала.
Пребывающий поезд, оповестил всю округу о своем приближении двумя длинными, пронзительно высокими гудками. Люди начали подтягиваться от вокзала на перрон. Скамейки быстро пустели. Народу было неособенно много, обошлось без толкотни. Люди оживленно говорили друг с другом, несли вещи, выходили на самый край перрона.
И вот, из-за поворота, пыхтя и паря паром и окутываясь дымом, показался закопченный паровоз. Он тянул за собой длинную «колбасу» вагонов — грязно-синих, на окнах блеклые занавески, в открытых дверях вагонов стояли проводники, держа в руках, опущенные вниз, красные флажки.
Поезд черных каст.
На водяной цистерне паровоза красовалась эмблема — желтый круг с двумя белыми кружками в центре.
Никто не оповещал о прибытии поезда. Он приближался к перрону быстро и уверенно, оставляя позади себя в клубах пара и дыма, разрешающие семафоры.