-Плачь погромче, чтобы он тебя услышал, - сказал мне бывший демон напоследок. – Таким существам по нраву страдания и боль. Видбеспомощного, испуганного человека для них притягателен, как никакой другой. И когда он подойдет совсем близко – набрось ему на шею веревку. Помнишь, что нужно сказать при этом?
-Да, - ответила я, клацая зубами от озноба, одолевавшего меня все сильнее. – Я скажу: «Прими истинный облик!».
«…И тут-то он с наслаждением перегрызет мне горло», - этого я произносить вслух не стала, но вовсе не потому, что считала это утверждение сомнительным.
Ночь выдалась сырая и промозглая, но вовсе не от холода я тряслась, не чуя заледеневших рук. Порезы были неглубокими, однако кровоточили порядочно, и вскоре веревка на запястьях стала липкой. Я все так же стояла на коленях, склонив голову, и тихонько хныкала – принужденности в этих звуках имелось самую малость, ведь мне и вправду хотелось скулить от страха. Луна пряталась за тучами и я с трудом различала очертания старых надгробий. За одним из них затаился Хорвек, и я все яснее сознавала, что он не успеет помешать хищнику, вздумай тот напасть на меня без промедления.
Время тянулось медленно, и я, слыша только шум ветра в листьях, сама не знала, чего я больше боюсь: то ли увидеть вновь пса-оборотня; то ли показать себя из-за растерянности глупой трусливой курицей – курицей, которой тут же свернут шею. Быть может, слуги колдуньи вообще не собирались нынче на кладбище, уже отыскав здесь то, что искали… но это означало, что сегодня мы не найдем того, кто растолкует нам карту господина Подземелий. «Попасть во дворец! – твердила я себе. – Больше у меня нет никаких ключей к тайне господина Огасто – и никаких других способов спасти его! Спасти дядюшку и Мике! Я не поддамся страху ради них!» .
Меж дымчатыми облаками, наполненными сиянием скрытой луны, вдруг показался клочок чистого неба, усеянный звездами, как серебристой пыльцой. Облака рассеивались и вскоре лунный свет хлынул на землю, вычерчивая резкие тени голых ветвей и каменных надгробий. Я, не поднимая головы, переводила взгляд исподлобья от одного сосредоточения тьмы к другому, ища того, кто может прятаться в нем, и одновременно страшась того, что одно из этих чернильных пятен вдруг шевельнется.
Шорох заставил меня резко повернуться, и я едва не повалилась на землю, забыв, что руки у меня опутаны веревкой. Мой испуганный вскрик не был фальшивым – тайный план тут же вылетел у меня из головы, когда я увидела мерзкую тварь, глаза которой светились алым.
Оборотень глухо заворчал, и я, опять-таки, ничуть не притворяясь, неловко поползла назад, даже не пытаясь встать на ноги – боюсь, у меня не получилось бы, даже если бы я могла позволить себе спасаться бегством. Мне было слышно, как хищник жадно принюхивается, чуть заметно поворачивая широколобую уродливую голову. Узкие удлиненные глаза то вспыхивали угольями, то гасли – жуткое создание колебалось, как поступить: дать волю голоду или же позабавиться, раз уж подвернулся такой удачный случай. Наверняка ему казалось, что я серьезно ранена, раз не поднимаюсь и не пытаюсь бежать. Я тоненько заскулила, беспомощно елозя ногами по камням, и потерла окровавленными руками лицо, испачкав его. Это приятно взволновало оборотня - онвизгливо расхохотался и медленно двинулся ко мне.