Нас усадили, напоили и накормили, продемонстрировав тем самым, что законы гостеприимства похожи на всех планетах. Чего, впрочем, не скажешь о еде. Первым делом перед нами поставили глубокую миску, наполненную копошащимися белыми червячками. Я с трудом удержалась от порыва неблагодарно скривиться, лицо Саманты приняло страдальческое выражение, а капитан застыл наподобие каменной статуи, наверняка напряжённо ища способ отмазать нас всех от щедро предложенного кушанья и заодно не обидеть хозяев. Положение, как ни странно, спас Тьекрдо.
- О, кажется, я вспомнил: людям обычно не нравится это блюдо, - сориентировался он. – Наверное, вы из тех, кто ест только растения?
Мы активно закивали: вид содержимого миски и вправду даже самого заядлого мясоеда мог с лёгкостью перевоспитать в столь же убеждённого вегетарианца.
- В таком случае вы предпочтёте вот это.
Нубиец сорвал с ближайшего дерева круглый фиолетовый фрукт и передал его Макнэллу. Затем потянулся за следующим.
Фрукты оказались вкусными и быстро насыщали. Капитан первом делом проверил их с помощью специального прибора, внешне напоминающего лупу. Достаточно было одного прикосновения. Аппарат взял образец для анализа и вскоре одобрил продукт, сообщив, что опасности для человеческого здоровья тот не представляет.
Далее нас предоставили самим себе, давая возможность отдохнуть и пообвыкнуться. Поначалу то Макнэлл, то Аркадайос ещё задавали местным жителям какие-то вопросы при помощи Иолетрии и лингуана. Но постепенно все разбрелись, рассматривая кто животных, кто дома, кто пёструю растительность.
Четверть часа спустя я обнаружила Иолетрию сидящей с электроблокнотом на краю широкого бревна. Вид у неё был уже не воодушевлённый, скорее, растерянный. Лингвист снова и снова пробегала глазами по тускло светящемуся экрану, шевеля при этом губами, а затем разочарованно качала головой.
- Что-то не ладится?
Я подсела рядом.
- Ничего не ладится. Их счётные слова – это какая-то полная бессмыслица.
Иолетрия подвинулась, удостоверяясь, что у меня достаточно места. Похоже, она была не прочь поделиться результатами своих исследований, пусть даже на данный момент считала, что похвалиться ей нечем.
- То самое «ре»? – сочувственно спросила я.
Она со вздохом кивнула.
- Понимаешь, выбор счётного слова зависит от существительного, с которым оно используется. У нас, например, можно сказать «семь человек студентов» или «семь голов скота». А наоборот – никак нельзя. «Семь голов студентов» - это разве что если бедолагам по-настоящему головы поотрубать, а «семь человек скота» - и вовсе нонсенс. Потому что при счёте классификатор «голов» используется только для животных (и то редко), а «человек» - только для людей. В нубийском примерно так же. У них есть классификатор «эн» для своих, нубийцев. Есть «ке» для неодушевлённых предметов, правда, не для всех. Есть «ре». И я всё никак не могу разобраться в этой системе. Сначала я думала, - она стала показывать мне начерченные в блокноте таблицы, - что «ре» используется для всех одушевлённых предметов, не считая самих нубийцев. Поэтому его и употребляют, говоря о людях. Эта гипотеза подтвердилась, когда Тьекрдо применил «ре» к дуэллийцам. И в памяти лингуана фигурирует предложение, где это же самое слово используется при подсчёте животных. Но дальше мы пришли сюда – и разговор зашёл об этих обезьянках.