К полудню он зашел в чащобу с грибами такой величины, что их уже не то что вырвать из земли — даже обхватить за ствол было невозможно. В одном месте, чтобы протиснуться между двумя грибами, пришлось сбросить пиджак. Потом края гриба, который он держал в зубах, застряли между двух стволов. Едва вырвав свою добычу, он попытался обойти препятствие, но снова застрял. То ли его гриб продолжал расти, то ли лес становился гуще. Продолжая борьбу, Антон теперь видел себя героем трагикомического фильма, играющего перед объективом кинокамеры роль обессиленного путешественника. Он карикатурно закатил глаза и обнаружил, что шапочки, венчавшие вековые грибы, полностью скрыли небо. И, тем не менее, в этом интересном лесу было светло. Все вокруг излучало чудесный золотистый свет, который пропитывал и мох под Антоном, и грибные стволы, и его ноги, и руки, — которые стали растворяться в нем, пока не исчезли. Он забарахтался от неожиданности, пытаясь восстановить свое место в пространстве, но пространства тоже не было.
— Так, главное, сохранять самообладание, — сказал он себе, пытаясь как-то вписать положение своего невидимого тела в такую же невидимую кривую штопора, по которой его несло.
Твердо сформулированное намерение дало искомый эффект. Скорость движения стала падать.
Антон остановился.
Теперь главное было не шевелиться. Он осторожно осмотрелся, чтобы понять, где теперь находится.
Он нигде не находился.
Вокруг ничего не было, и его не было тоже. Он закрыл глаза, но ничего не изменилось. Открыл — никаких перемен!
— Я есть мысль, — констатировал Антон. — Мое дальнейшее существование может прервать лишь сон, с которым я буду бороться до конца.
— В театр надо одеваться нарядно, — говорит мама, поправляя мне галстук и застегивая пиджак.
В костюме немного тесно, но приятно. Мама надела туфли на высоких каблуках и облегающее платье. Оно серебрится на ней, как чешуя. Ее волосы собраны в высокую прическу.
— Идем, — она протягивает мне руку.
В коридоре темно. В столовой, мимо которой мы проходим, тоже выключен свет. Мы входим в гостиную. Вчера весь день отец с дедом что-то мастерили здесь. Каждый раз, выходя из комнаты, они сообщали, что туда заглядывать нельзя, потому что меня ждет сюрприз.
Верхний свет в комнате выключен, все погружено в темноту, в центре которой словно открыто окно в ночное небо. Я вижу точки звезд.
— Садись, — шепчет мама и подталкивает меня к креслу. Мы садимся, и она берет меня за руку. Сердце замирает от тревожного ожидания.
— Когда начнется? — шепотом спрашиваю я.