— С привидениями, — вздохнула Катя. — Павлов, а если она врет, если это опять загадки ее? Она любит загадывать, вот как бабушке про перст… Они назначенное всегда забирают. Почему она сказала, что не за долгом пришла? Павлов… Где ж это видано, чтоб долг назначили, а потом не брали? Это же не по правилам…
Дачники медленно брели по полю. Покачивалась впереди широкая спина председательши, справа Яков Семенович все одергивал рвущуюся вперед собаку, слева шли под ручку Витек и тетя Женя. И Андрей здесь был, и Зинаида Ивановна, ведьма травяная, и Наргиз с воспитанниками, и Валерыч, и старичок Волопас, и множество других, которых видишь каждое лето, здороваешься, но не помнишь имен. Кое-кого Катя высмотреть так и не смогла. Не было в толпе Тамары Яковлевны, Леши-нельзя, раздолбая Пашки. И Юки тоже не было. Неужто удрала все-таки? — обрадовалась Катя и тут наконец вспомнила, что и ее самой здесь быть не должно. Она же во Вьюрках остается, с Никитой, ведь был уговор…
Она начала протискиваться вперед. Толпа была густая, как сироп, Катя вязла в ней. Наконец она выбралась и увидела возглавлявшую безмолвное шествие фигуру. Только это была не Наталья. Это была незнакомая девчонка в заношенном платье, с тяжелой косой того яркого русого оттенка, который отливает солнечной рыжиной. От неожиданности Катя застыла — и тут сухой гром прокатился над полем, в небе полыхнула белая вспышка, еще и еще. Дачники остановились и запрокинули головы. С каждой вспышкой небо светлело, становясь из белесого, предрассветного — дневным, жарким, полуденным. В центре вздулся пламенеющий шар, неотличимый от солнца, а может, это оно и было.
Катя бросилась к девчонке, схватила за плечо, но та вдруг сама, не оборачиваясь, сомкнула пальцы на ее запястье раскаленным браслетом. Четыре пальца, большого не было. А на указательном блестело кольцо с голубым камнем…
— Долг отдать надо. Дверь закрыть. Нельзя на уговор идти. Нельзя так с людьми-то живыми!
Солнце беззвучно взорвалось, упало раскаленными брызгами в траву, и трава занялась белесым огнем. Он гудящей стеной понесся навстречу дачникам. Катя рванулась назад, но Серафима не отпускала. Да и бежать было некуда: за спиной тоже вздыбилась, заслонив Вьюрки, огненная стена. Волны жара катились по полю, кольцо пламени сжималось, но дачники стояли неподвижно, на лицах застыл благоговейный восторг.
— Пока долг не оплачен — ее власть, — не отрывая взгляда от бледного огня, сказала Серафима.
— Бабушка! Что мне делать, бабушка?! — Катя отчаянным рывком, таким сильным, что суставы хрустнули, наконец развернула девчонку лицом к себе. Раскаленные слезы бежали из белых глаз Серафимы, застывали на щеках свечным нагаром.