Никита приподнял голову и увидел, что кто-то лежит на кровати рядом. Тело было горячее и дышало.
— А мы тут останемся, — шепнула Катя и подкатилась к нему, ткнулась в бок. — Павлов, я пришла дружбу портить… Они нас не тронут, они обещали. Если только не врут. Они всегда врут. Бабушка говорила — никогда не знаешь, с какой стороны подкрадутся… Ты только не выходи никуда. Все равно ничего не сделаешь, она их уведет. Уведет, Павлов, как крыс… с дудочкой…
— Кто? Кого уведет?
— А мы останемся. Во Вьюрках. Навсегда. — Катя всхлипнула. — Я ей нужна. Помнишь, Гене эсэмэска пришла? Его звали дверь чинить? Меня. Из-за меня всё…
— Да что ты опять несешь…
— Мы же неудачники, Павлов. Вот и спрячемся наконец ото всех. Ты совсем ничего не понимаешь, да?
— Совсем. Но я, в принципе, привык уже.
— Наталья… Полудница то есть… людей отсюда уведет. Не понравились они ей. А мы останемся. С ними. Уговор такой.
И Никита, гладя Катю по вздрагивающей спине, подумал, что ведь не так это плохо — остаться навсегда в обители вечного лета. С Катей. Если нельзя вытащить ее из клубящегося вокруг иномирья, почему бы самому не прыгнуть туда.
— Уговор так уговор, — кивнул Никита, прижав ее к себе покрепче.
— Они нас не тронут. Ты только не выходи, ладно? Надо пересидеть. А потом… мы пообвыкнемся. Заживем.
Она, кажется, успокаивалась. И Никита продолжил, не то шутя, не то всерьез:
— Хозяйство заведем.
— Кикимору и шуликуна на цепи… И детей. Павлов, давай заведем детей?
— Вот вечно вы, бабы…
— Всего парочку. Или одного. А если не получится, подменыша усыновим, ладно? Или водяного нашего, Ромочку, он хороший…
За окном послышался топот, треск веток, и кто-то взвизгнул:
— Мамочки!..
Катя отвернулась к стене, уткнулась в нее лбом:
— Юльку жалко… Я плохая нечисть, Павлов. Мне всех жалко.
Они помолчали, прислушиваясь к возне снаружи. Еще один вскрик — и гравий заскрипел под дружными шагами. Заблудшую овечку вернули в коллектив.
— Куда она их уведет?
— Есть же какое-то место, куда проклятые попадают, те, вместо кого подменышей присылают…
— А может, в нормальный мир?
— Может, — неуверенно ответила Катя.
— А ты туда хочешь? Только честно?
— Не знаю…
— Я — нет. Совсем не хочу.
Голова у Никиты болеть почти перестала, и стоило прикрыть глаза, как все путалось, перемешивалось, важное затушевывалось, а мелкие мысли вдруг начинали казаться значительными. Сквозь сон Никита пытался представить, какой будет жизнь в опустевших Вьюрках.
— А ведь у нас теперь будет целый поселок.
— Давай жить у председательши? Вон какую дачу отгрохала.
— У Бероевых вообще замок.