— Солнце-то какое, — не сводя взгляда с соседки, сказала Тамара Яковлевна.
— Припекает, — согласилась Зинаида Ивановна, у которой от улыбки уже ныли щеки.
На том и распрощались. Посрамленная диверсантка побрела к себе, а Тамара Яковлевна захлопнула окно так победоносно, что прищемила палец.
Ночью Зинаида Ивановна проснулась, подброшенная собственным громовым чихом. Темнота взглянула на нее желтыми глазами с мерцающей рыбьей пленкой в сердцевине. На груди тугим удушающим шаром лежал кот.
— Брысь! — вскрикнула Зинаида Ивановна.
Глухо рыча, кот заметался, уронил что-то, ударился в закрытое окно и наконец удрал, подцепив дверь лапой. Зинаида Ивановна кинулась следом. Оставляя во тьме пунктирный след из упругого топота, кот бежал на веранду. Выскочив за ним, Зинаида Ивановна оторопела. Целое ожерелье горящих кругляшков уставилось на нее, раздался дружный вой. Сдавило горло — не то от аллергии, не то с перепугу, и Зинаида Ивановна поспешно захлопнула дверь. А по веранде метались звери, тянули свое тоскливо-злобное «у-у-о», звенели заготовленными под соленья банками. Подослала Тамарка кошек, думала Зинаида Ивановна, беспомощно отступая в спаленку, конечно подослала, предательница…
А Тамара Яковлевна обнаружила, что дорожки на ее участке успели обрасти за ночь крапивой, и вонючим красным пасленом, и беленой, которую она помнила по деревенскому детству, а во Вьюрках не видела никогда. Цепкие побеги малины пробивались из-под земли там, где еще вчера росла только мягкая трава. Заметила все это Тамара Яковлевна не сразу, сначала никак не могла понять, отчего так жжет и щиплет ноги. А заметив, поспешила к сараю, чтобы взять перчатки, тяпку и избавиться от растительных захватчиков. И остановилась на полпути, пораженная, — сарай был опутан плетьми бешеного огурца. С сухим хлопком лопнул шипастый шарик. Тамара Яковлевна вздрогнула.
Она сразу поняла, что все это — дело рук Зинки. Всегда Зинка ей завидовала — и что дом у нее полная чаша, и внуки красавцы, и даже телевизор на даче. А каким образом она устроила это молниеносное вторжение жгучего, колючего, ядовитого — дело десятое. Может, порчу навела. В последней передаче, которую успел показать телевизор, речь как раз о порче шла. Зинка тоже смотрела и баранками хрустела, неблагодарная.
На веранде огорченную и исцарапанную Тамару Яковлевну ждали кошки. Только не три, а целых шесть. Она погладила худые полосатые спинки, и кошки заворковали, стали тереться, биться о покрытые волдырями ноги меховыми волнами. Тамара Яковлевна постепенно успокаивалась — кошки любили ее, жалели, хотя бы на них она могла положиться после потери подруги. Ведь сколько лет дружили, и как она не заметила, когда проросла в Зинкином сердце беленой завистливая злоба…