— К добру или к худу?..
Тяжесть исчезла. Катя рывком приподнялась, жадно глотая воздух. Голубоватые отсветы плясали перед глазами, в ушах звенело. Катя зажмурилась, пытаясь унять боль в груди. И поняла, что звенит не в ушах. Это пел мобильный телефон. Отсветы были от дисплея.
Номер не высвечивался, только два кружка — «принять», «отклонить». Она дотронулась до зеленого и поднесла телефон к уху. Из трубки раздалось шипение, как из радиоприемника, который слушал Витек. Звуки складывались в слова. Шелестящий бесполый голос повторял, резко меняя тембр и громкость:
— К ху-уду… И-дут… Бе-ги… Пря-ячься…
Телефон погас. Катя отшвырнула его, точно дохлого жука. А потом выбралась из-под одеяла, нашарила тапки и, повинуясь приказу, побежала неизвестно куда неизвестно от кого. В одной ночной рубашке — белой, старенькой, кружевной. Она знала, где можно спрятаться. Там, где все изучено и исхожено за долгие годы, все коряги посчитаны, а глубина замерена. Там, где у нее есть друг. На реке.
— На реке тебя не было. Юлька с Пашкой искали.
— Меня спрятали.
Катя стояла у окна, спиной к Никите, и осторожно выглядывала на улицу.
— Кто спрятал?
— Ромочка. — Она передернула плечами: — Значит, вы все на меня думаете, да? Что я — зверь?
— А звонил тебе кто?
Катя обернулась и устало посмотрела на Никиту:
— Не знаю.
— А это откуда? — Никита кивнул на алые прорехи на рубашке.
Катя осторожно дотронулась до вспухшей круглой ранки и снова отвернулась:
— Ромочкин гонорар. Они кровь живую любят.
Струйка пота скользнула у Никиты вдоль позвоночника.
— Кто — они?..
— Те, кто зовет с реки.
Катя замерла, потом внезапно бросилась к Никите. Он испуганно отпрянул и не сразу почувствовал, что она разматывает провод, которым были скручены его ноги. Бельевую веревку с запястий она тоже пыталась снять, но узел оказался слишком тугим.
— Зубами попробуй, — не удержался Никита, но Катя зажала ему рот холодной ладонью. Потом разрезала веревку осколком стекла — их тут много валялось — и указала на окно. Никита послушно попытался встать, но Катя с негодующим шипением дернула его вниз и заставила ползти на четвереньках. В затекших ногах разливалась щекотка, и он еле добрался до подоконника.
Вокруг дачи раскинулась полянка, на краю темнел большой старый пень. Сейчас на этом пне лежала рыбина со вспоротым брюхом, внутренности были разложены вокруг и щедро политы темной кровью. А справа к приманке приближался зверь. Никита впервые видел его отчетливо, при солнечном свете. Зверь действительно напоминал гигантскую пиявку. Черное сегментированное тело передвигалось с помощью многочисленных щупалец, которые вытягивались, принимали на себя вес и втягивались обратно. Зверь подступал к рыбине неторопливо и осторожно, словно знал, что все подстроено специально.