Тут тьма и наступила. Точнее, они сами в нее вышли — только что стоял пасмурный, туманный, но все-таки день, а в следующее мгновение туман исчез и день превратился в ночь. Впереди виднелись очертания забора на фоне отсветов уличных фонарей. Воздух остыл мгновенно — как будто окатило с неба холодной волной. Никита обернулся: лес за спиной тоже был теперь темным, ночным.
— Заплутал мужик в лесу, бродил-бродил, вышел наконец, а ему и говорят: «Тебя три года не было, мать померла, жена за другого вышла»… — От вкрадчивого Катиного голоса загривок стянули мурашки. — Ты совсем, что ли, сказок не читал?
— И сколько мы плутали? — испугался Никита, представив себе обросшего седой бородой Пашку.
— Сейчас узнаем.
Они вышли туда же, откуда пришли — к Катиной калитке. Она была заперта, но Катя быстро нашла и отодвинула пару державшихся на одном гвозде досок. Пролезла, склонилась над чем-то у самого забора и подозвала Никиту:
— Посвети.
В луче фонарика он увидел мясистый стебель и шершавые листья.
— Контрольный подсолнух, — объяснила Катя. — Как возвращаюсь — смотрю, на сколько вырос. Все нормально, на пару суток максимум закружило.
— А если на пару лет закружит? Как это по подсолнуху определить?
— Так подсолнуха уже не будет. Или будет, наоборот, целая поляна.
Катя на цыпочках пробралась в дачу и вернулась одетая, пахнущая йодом — успела обработать свои ранки. Никита, долго и безуспешно уговаривавший ее сразу идти обратно на заброшенный участок, боялся, что она будет громко звенеть ключами или зажжет по привычке свет, но обошлось.
В сарае по-прежнему стоял тяжелый дух. Катя поводила фонариком туда-сюда и вдруг остановила кружок света на старых досках, грудой сваленных в углу сарая:
— А вот этого тут не было.
Вместе перетащили доски в другой угол, приподняли брезент и увидели здоровенную дыру в земляном полу. Судя по тому, как из нее тянуло холодом, это была не просто яма, а настоящий подкоп. Местоположение не оставляло сомнений, что ведет он на участок Бероевых.
— Потому и замок остался. Изнутри влезли и кости притащили. — Катя сплюнула. — Говорю же: слишком это по-человечески — другого подставлять.
— Значит, зверь — это кто-то из них?
Катя пожала плечами:
— Ты их когда в последний раз видел?
Никита задумался. Бероевых и впрямь давно не было видно, даже Светка перестала выгуливать детей.
— Ну что, пойдем?
— Куда?
— К соседям в гости.
Грушевое дерево росло на краю Катиного участка. Оно только изредка давало твердые зеленые плоды, мало чем похожие на груши. Не срубали его по соображениям сентиментальным — сколько лет тут, тень дает, живое. Но сейчас обнаружилась и дополнительная польза: ветки нависали над бероевскими владениями. Именно здесь Катя пыталась хотя бы понаблюдать за происходящим на участке, но каждый раз вдруг появлялась Светка.