— Сижу дома, гроза началась — и тут мне вот это приходит.
— П-приходит?
— Мне эту фотку кто-то прислал, — с расстановкой сказал Гена. — Прислал, понимаешь? Вот я сюда и подорвался…
Никита отобрал у него телефон, начал лихорадочно листать меню.
— Да нет там отправителя. И связи нет. Оно… оно из ниоткуда пришло.
Катя опять вздохнула, поморщилась и с трудом приоткрыла глаза. Никита наклонился к ней:
— Ты как?
— Зашибись… — еле слышно просипела Катя.
Буря превратилась в унылую холодную морось. Пока дачники опасливо выползали из укрытий, Никита с Геной сновали по участку, хлопая то калиткой, то дверью сарая, не очень, впрочем, понимая, что и зачем ищут. Их заворожило само слово «дверь» — такое обнадеживающее, почти равнозначное выходу. Вдруг сообщение было подсказкой: где-то на участке находится тайный ход или, черт его знает, портал, ведущий в нормальный мир…
Хотя с чего это им подсказки присылать, опомнился Никита. Они никому не помогали. Кроме одного-единственного человека. Ведь предупредил же кто-то Катю.
— Никита-а! — раздался с другого конца участка отчаянный крик Юки. И почти одновременно послышался знакомый железный грохот.
Дом, облитый электрическим светом, был похож на пряник. Черт его знает, почему Дэнчику пришло в голову именно это сравнение. Даже словно потянуло откуда-то пряничным духом…На воротах была маленькая панель с кнопкой. Дэнчик нерешительно погладил ее. Уж слишком богатым был этот дом для того, чтобы запросто обратиться за помощью. Но так сладко тянуло корицей — там, наверное, пироги пекли. И Стася беспокойно ерзала за спиной, шептала: «Дэн, Дэн!», и так вдруг захотелось доказать ей, что он знает, что делает, и ничего не боится. Дэнчик выдохнул и с силой нажал на кнопку.
— Ей же плохо! Отпустите ее! Разве можно живого человека с покойником запирать?! — кричал Никита, пытаясь пробиться через оцепление, состоявшее из Андрея, Пашки и Якова Семеновича. А Клавдия Ильинична тем временем поворачивала ключ в новеньком замке, который лично повесила на место сломанного.
— Вот и хорошо, что плохо, — спокойно ответила она. — И покушать ей будет что, если проголодается.
Растерянный Пашка, который и сам не очень понимал, как оказался среди охранников, громко и нелепо засмеялся.
— Да вы… да вы спятили!
— Это я спятила?! — Клавдия Ильинична опустила ключ в карман кофты и двинулась на Никиту: — Я людоеда от людей защищаю?!
«Оцепление» пришло в замешательство, но и ее тоже удержало. А Клавдия Ильинична напирала, клокоча древней яростью, с которой еще прабабки ее били детей смертным боем и ходили с вилами на разлучницу. Не по злобе они ярились, а от запекшегося внутри горя. Никита все это не понял — почувствовал. И уже готов был отступить, но тут в бой ринулась Юки: