- Хорошо!
- Смотри не простудись, - предупреждает Надежда Ивановна.
- Сказала! - усмехается Максим Петрович, ласково похлопывая ее по руке. - Я мальчишкой, бывало, спал на земле. С того, видно, таким дубом и вырос...
- А у нас на Чукотке летом как? - бормочет Андрюша, удобно устроивший голову на коленях жены. - Сверху жара, хоть нагишом ходи. А ноги и через унты прохватывает. Мерзлота!..
- Дядя Максим, спойте, - неожиданно просит Оля.
- С чего это? - усмехается Максим Петрович.
- Ну, спойте, - настаивает Оля.
В горле гореть у меня давно перестало, душой овладевает удивительное спокойствие, и мне становится радостно оттого, что я познакомился с такими простыми, хорошими людьми. Мысль эта кажется настолько важной, что я тороплюсь поделиться ею. И вдруг замолкаю на полуслове.
Мiсяць на нeбi,
Зipоньки сяють...
Это, заглядевшись в синеву, запел Максим Петрович.
Ах, братцы, какой же у него голосище! А он еще придерживает его, поет вполсилы, то ли вспоминая, то ли рассказывая и чуточку жалуясь. Песня проникает в самое сердце, в груди у меня сладко и тревожно холодеет.
Тихонько, как ручеек рядом с полноводной рекой, льется негромкий Один голос, старательно фальшивя, подпевает ломаным баском Андрюша; невольно, вовсе уж не умея, пытаюсь подтягивать и я. Не поет только Надежда Ивановна. Она сидит, плотно сжав губы, с каким-то отрешенным выражением лица.
Захваченные песней, мы, наверно, мешаем песне же, но сейчас это не имеет никакого значения...
- Добрая песня, - вздыхает Максим Петрович, вытирая ладонью повлажневшие глаза.
- Дядя Максим! - взволнованно говорит Оля. - Вам певцом надо было стать!
- Ну уж, скажешь, - ласково-смущенно посмеивается Максим Петрович. Песни я свои давно отпел уже...
- Рано в старики записываешься, - говорит Надежда Ивановна, и ее грудной голос звучит сейчас глуховато. - Собираться давайте. Сашку пора укладывать.
- Бабушка уложит, - неуверенно протестует Оля.
- Бабка бабкой, а я мать, - с вызовом возражает Надежда Ивановна.
- Ну что ж, можно и по домам, - соглашается Максим Петрович и встает.
Женщины собирают в сумки посуду, сворачивают скатерть, и мы идем по темному молчаливому саду какой-то новой тропкой, напрямик.
- Надюш, - негромко окликает Максим Петрович, - знаешь что? Вы ступайте, а я с товарищем побуду.
- Чего ты выдумал? - спрашивает Надежда Ивановна. - Товарищу отдыхать пора. Завтра наговоритесь.
- Завтра с утра в район. В том-то и дело.
- Ну, смотри.
Мы прощаемся; белая кофточка Надежды Ивановны мелькает между деревьями. Максим Петрович некоторое время смотрит ей вслед, потом предлагает; Пошли, земляк, искупаемся.