Как рекли, всё так и вышло, вон на улицу все вышли, в чёрно платье облачались, в терем Ламии помчались; и стрелу в него метали, светлый терем сотрясали.
Как услышала Сурова Ламья гром и грохот в полночь глухую, так рекла в щель слуховую:
— Ой же ты, Перун сын Сварожич! Без тебя, мой милый, скучаю, я давно тебя поджидаю! Без тебя все яства черствеют и питья медвяны мутнеют!
Братья Мось со Святибором к замку быстро подошли, на крыльцо его взошли, двери терема ломали, Ламью за руки хватали.
Повезли её за речку Смородину да на гору ту Боровицкую, чтобы бросить её в темницу — за реку широкую, в порубы глубокие, чтоб сковать её цепями, цепи же замкнуть замками.
А как к речке подъезжали пред горою Боровицкой, выходила к ним черница, предлагала им напиться ключевой водицы:
— Только тот по мосточку Калинову чрез Смородину перейдёт, кто воды святой отхлебнёт! За Смородину в царство Нави не пройти вам, не выпив чаши, таковы обычаи наши!
Мось со Святибором отпили, по мосточку проходили. Но как только Сурова Ламья ко святой воде припадала — амагиль черница вскрывала, чёрна духа она выпускала. Ведь была то не черница — вила Дива-Перуница, что супруга ревновала, потому черницей стала.
И она на Сурову Ламию чёрный дух тогда напустила и в дракона её обратила, чтоб Перун её разлюбил, даже думать о ней позабыл!
И тотчас та Ламья-девица обернулася драконицей. Бела кожа её — что елова кора, стали волосы как ковыль-трава. Ногти стали когтями, а зубы — клыками. И походочка стала рачья, не лицо — личина собачья.
Братья Ламию на цепь посадили, во темницу её проводили, на засовы её закрывали и замками её замыкали.
* * *
Что за шум у темницы? И что за гром?
То сражается у темницы Дон! Велес-Дон бьётся с Бором и Мосем! Братья в ужасе отступают и мечи на землю бросают, ведь тот Дон погублен Денницей, он не мог из тьмы возвратиться!
«Значит, он разбил границу, чтобы сокрушить темницу и все двери в Навь раскрыть, дочь свою освободить!»
Братья Бор и Мось склонились и пред богом повинились. На колени пали и запричитали:
— Дон, не гневайся напрасно ты на сыновей Аргаста! Кровушки родной не лей! Род Асилы пожалей!
Тот же слушать их не стал и захохотал — и в тот миг Денницей стал! Так личину скинул он, ведь то был не Дон! Не воззрел он на рыданье, жалобное причитанье, Бора он колол копьём, Мося ударял мечом.
Их тела на холм бросал, сам — темницу отворял.
— Выходи-ка ты из тьмы, Ламья-драконица! Чтобы кровушки напиться, чтоб отныне мне служить и Аргаста погубить! Быть мне князем над князьями, королём над королями!