В тот вечер отец Йозефа по обыкновению направился в отель «Гиннер» — сливную яму, которая служила основным пристанищем нацистской элиты во время их пребывания в Австрии. Порядок, дисциплина, послушание могли быть абстрактными идеями, восхищавшими отца, но нельзя было сказать, что в жизни он всегда руководствовался ими. Он служил при баре и видел жизнь прежде всего через донышко перевернутой пивной кружки. Пока он поднимал тосты заодно с нацистами и своими закадычными дружками, Йозеф, совсем еще ребенок, оставался со своей матерью Марией. Она оказала сильнейшее влияние на его жизнь. Ее любовь была направлена исключительно на сына. Он, в свою очередь, обожал ее со страстностью, граничившей, судя по его позднейшему признанию, с наваждением.
Чувствуя себя в безопасности в родном городе, так преобразившемся в этот день, Йозеф сидел на колене у матери, которая покачивала его, напевала его любимый стишок — из тех, что так любят дети повсюду.
Вот как скачут леди —
Прыг-скок, прыг-скок, прыг-скок.
Вот как скачут господа —
Бум, бум, бум.
Вот как скачут фермеры —
Трот, трот, трот.
А вот как скачут детишки —
Уиииии!
С этими словами хихикающего Йозефа опускали на пол, чтобы несколько мгновений спустя заключить в любящие материнские объятия. Это было идеальное завершение счастливого дня.
Йозеф Фритцль поклялся никогда не походить на отца — лентяя, вечно под хмельком, человека ненадежного, — однако ему было предназначено во многих отношениях скопировать его: свидетельством может послужить жажда власти, склонность распускать руки, когда слов не хватало, и неуемное либидо.
Мать Фритцля в 1920 году вышла замуж за человека по имени Карл Неннинг, но тот умер в 1927-м, примерно за восемь лет до рождения Йозефа. Замуж она больше никогда не выходила, но у нее был любовник, который пропадал часто и надолго. Это был двоюродный брат Марии, пьяница и вертопрах, и она навсегда выставила его за порог через четыре года после того, как он стал отцом Йозефа. Иметь внебрачного ребенка в католической, сверхконсервативной сельской Австрии по тем временам было все равно что увидеть на двери своего дома пурпурную букву — знак позора. Никакие попытки скрыть внебрачное происхождение ребенка не могли смягчить стыд, которым вдоволь попотчевали мать и ребенка соседи, но — как обнаружил впоследствии Фритцль — человеческая память коротка, и прошлое не так уж и сложно переписать.
Ко времени прихода нацистов в городок мальчику Йозефу оставалось прожить вместе с матерью и отцом всего лишь еще год в семейной квартире. Слабохарактерный, неусидчивый бродяжка и несчастливый в любви человек, отец уже однажды исчез из его жизни. Когда родился Йозеф, отец жил в соседнем городке, где работая на лесопилке. Но вскоре он вернулся. Любовники обосновались в квартире на Иббштрассе, 40, в доме, вспоминать о котором позже весь мир будет затаив дыхание.