— Ну, а по твоем части что у нас? — обратился капитан к штурману.
— По моей части полный порядок, — доложил штурман. — Корабль идет точно выверенным правильным курсом в неправильном направлении.
— А правильным курсом в правильном направлении можно идти?
— Никак нет, поскольку все карты предыдущим руководством были утоплены, компас разбит, секстант продан и пропит.
— Предыдущим руководством? — спросил капитан.
Штурман вопроса не расслышал, а помкорбез сделал какую-то пометку в блокноте.
Спросили, как дела у лоцмана, выяснилось, что хорошо.
— Когда начнем тонуть, глубины хватит, — пообещал он.
У боцмана тоже все шло неплохо: палубы и всякие железки на корабле, ботинки и пуговицы у матросов надраены, люки наоборот задраены, но дисциплина хромает, потому что у команды уже нет никакого страха.
По этому поводу был спрошен опять помкорбез, который некоторые упущения по части страха свалил на перпома.
— Сам по себе страх без политико-воспитательной работы нужного эффекта не дает, хотя мы со своей стороны делаем все, что можно. За последний отчетный период нами разоблачены и изолированы в трюме четыре машиниста, один буфетчик, два вахтенных матроса и один пассажир.
— А за что пассажир?
— За то, что пел враждебные песни. Раньше мы какие песни пели? Раньше мы пели песни оптимистические. «Идем мы правильным путем и нет пути исконнее…» Такие песни мы пели. А тут я иду мимо и слышу, этот поет что-то ужасное. Вот тут все свои, и я позволю себе исполнить… Вот что он пел:
Здравствуй, Ваня, здравствуй, Маня,
Я — казанский сирота.
Ни папани, ни мамани
Не имею ни черта.
— А ничего! — сказал капитан. — Неплохо.
Лоцман хотел даже списать слова, но помкорбез не посоветовал.
— Это начало еще можно терпеть, — сказал он, — оно просто незрелое и ни к чему не зовет. Но дальше-то совсем плохо.
— А что плохо? — спросил с интересом лоцман, надеясь, если не записать, то хотя бы запомнить.
— А вот что плохо, — ответил помкорбез и пропел:
Заблудившись в океане,
Ох, до суши не дойдешь.
Нет папани, нет мамани,
И меня не станет тож.
— Да, — вздохнул перпом, — типичный пример упаднических настроений. С такими настроениями далеко не уплывешь.
— Ну что ж, товарищи, — вмешался опять капитан. — Дело ясное. Значит, дела у нас обстоят таким образом. С курса мы сбились и куда идем, неизвестно. Корпус проржавел, дает течи, затыкать их нечем и некем, поскольку народ разуверился и ничего собой затыкать больше не хочет. Три машины из четырех не работают, а четвертую, кроме капитанских книжек, топить нечем. Ну, допустим, пустить на топку всякие лишние мачты, палубные доски и пароходную мебель, но этого топлива может хватить, только если мы будем идти исключительно правильным курсом и в правильном направлении, которого мы не знаем. Если мы будем идти неправильным путем и в неправильном направлении, то в конце концов всякое топливо кончится, течи будет все больше и больше и мы непременно потопнем.