Павел еще долго бродил по улицам, останавливаясь перед витринами, пританцовывая, — у него мерзли ноги.
Нужно было искать ночлег. В кармане у него осталось семьдесят два рубля — семьдесят два рубля, которые он не истратил из денег, заработанных с таким трудом и таких нужных.
Он решил пойти в гостиницу позахудалей.
Он нашел такую у самого Крещатика.
Дежурный администратор, одноглазый неряшливый человек, не глядя на Павла, равнодушно сказал:
— Паспорт.
— У меня справка.
— С такими справками не принимаем, — сказал администратор, все так же не глядя на Павла, хотя Павел только потянулся к карману, чтобы вынуть эту справку.
— Куда же мне деваться?
— Куда хотите. На вокзале можете подождать, пока придет ваш поезд.
Ему было известно даже и то, что Павлу предстояло куда-то ехать.
Хотелось есть. В камере в это время все уже поужинали пшенной кашей с растительным маслом и неторопливо пили чай.
Павел остановился у киоска, выпил стакан водки, закусил теплым пирожком с начинкой из ливера, похожего на серую глину. Еще десяток пирожков ему завернули в скупо оторванный кусок бумаги, и он пошел по улице, раздумывая о том, где бы ему поесть в тепле.
Примораживало, холод схватывал коленки и покалывал пальцы.
Он вошел в парадное, присел на корточках в уголке у источающих сухое тепло батарей отопления, съел еще три пирожка.
Больше есть не хотелось.
Его разморило тепло и водка, которой он не пил уже давно.
Из какой-то квартиры доносилась музыка и незнакомая Павлу красивая песня.
Пела женщина.
Вероятно, по радио, но Павлу казалось, что поет эта женщина где-то совсем рядом, и он напрягал слух.
Внезапно песня умолкла, оборванная в середине музыкальной фразы.
Павел любил музыку.
В соседней камере сидел паренек Ващенко, по прозвищу Чуб. Он приехал в Киев, чтобы поступить в консерваторию. Но в консерваторию он не попал — влопался на довольно нелепом деле с подделкой доверенности, а уже потом выяснилось, что несколько дел такого же рода тянулось за ним еще из его родных Черновиц.
Павел вспомнил, с каким волнением слушала тюрьма песни Чуба. Особенно неизвестно кем сложенную песенку «Оксана».
Оксана, Оксана, давно мы расстались,
Но, где бы я ни был, тебя я найду,
Моею любимой была и осталась,
Оксана, Оксана, к тебе я приду.
На нашей любимой, родной Украине
Подлюгам легавым не будет житья.
Тогда, возвратившись в наш город любимый,
В предутренний час обниму я тебя.
Павел думал о том, что песенку эту сложил человек, получивший по меньшей мере лет двадцать. И единственная возможность увидеться с Оксаной состояла для него в том, чтобы на Украине не осталось «подлюг легавых».