Он долго чистил зубы, временами не понимая, что именно делает, потом тщательно умыл холодной водой лицо, осторожно промокнул его полотенцем.
- А я уже заждался вас, Олег Юрьевич, - улыбнулся Макс. В его словах не было и _не могло быть_ и тени укора, но Булочкин искоса пристально взглянул на него, и в сочетании с бесстрастными холодными глазами, улыбка Макса заставила его вздрогнуть.
- Прошу, все давно готово, - указал Макс на стол. - Ведь вы предпочитаете, чтобы пища имела привычный земной вид, не так ли?
- Мне все равно, - сдержанно ответил Булочкин.
- Как, вкусно? - поинтересовался Макс, когда Булочкин дожевал кусок котлеты.
Булочкин сдержанно и угрюмо кивнул.
- Как звали этих шестерых? - спросил он, когда Макс стал ловко наливать ему в чашечку кофе. - Я имею в виду шестерых с корабля, доставившего меня сюда.
- Их имена ничего вам не скажут. У всех орионян очень труднопроизносимо то, что вы называете именем. У доставивших вас астронавтов тоже были слишком труднопроизносимые имена.
- Почему - "были"? - пролив кофе, спросил Булочкин.
- Их уже нет, - с вежливым сожалением ответил робот. - Срок их жизни истек. А что вы хотели от них? Может устроить вам встречу с кем-то другим?
- Нет, благодарю... - сказал Булочкин. Он снова пристально посмотрел на Макса и вдруг, неожиданно для себя, произнес:
- Вообще-то... я бы хотел побыть немного один.
- Хорошо, - послушно согласился Макс.
На самом верху чего-то исполинского и невообразимого была сделана смотровая площадка, вид оттуда открывался на все стороны. Ее сделали специально для Булочкина, едва он сказал Максу о желании посмотреть на Центр с высоты, и, специально для Булочкина, обнесли высокими, по грудь, перилами.
- Где мы находимся сейчас? - подавленно спросил Булочкин, когда они с Максом неожиданно оказались на смотровой площадке.
Макс принялся подробно и охотно объяснять, но Булочкин тут же отвернулся и, не слушая, пошел к перилам. Все равно бы он ничего толком не понял, даже если бы Макс объяснял еще доходчивее и подробнее и не несколько минут, а несколько часов. Бесполезно было спрашивать и бесполезно было объяснять. Лишь приложив громадные усилия и затратив годы, он смог бы понять только самое общее из того, что его окружало, и в самых общих чертах. Но за эти годы то, что он начал бы постигать, изменилось бы настолько разительно, что совершенно не соответствовало бы его представлениям о нем. Булочкин уже ясно понимал это, но Макс не хотел понимать, или делал вид, что не понимает.
Положив согнутые в локтях руки на перила и опершись грудью, Булочкин подумал, что если бы привезти с какого-то затерянного в океане острова в современный крупный вычислительный центр аборигена, прожившего всю жизнь в хижине из пальмовых листьев, проходившего по зарослям в юбке из пучков травы, который и огонь-то добывал, вращая между ладонями круглую палочку, вставленную в лунку в деревянной колоде... привезти, начать его водить по залам, объяснять назначение вычислительного центра, принципы действия и схемы ЭВМ, устроить ему лекцию по кибернетике с отступлениями в высшую математику и квантовую радиоэлектронику, то этот абориген был бы все-таки в гораздо лучшем положении, чем оказался здесь он.