Окончив институт отправились служить в одну армию, но пошли не по своей специальности, а для начала простыми рядовыми. Служба была ни тяжелой, ни лёгкой, были свои нюансы в каждом задании, но они делали их если не на «отлично», то по крайней мере на «хорошо». Оба дослужились до солидных званий, и до «почётного» им оставалось выполнить одно задание. В этот же момент началась война с соседним государством… Турцией? Кажется то ли политикой не поладили, то ли кто-то из двух сторон не выполнил условия перемирия. Это было двадцать пять лет назад.
Няня говорила, что её вызвали посреди ночи мои обеспокоенные родители, не хотевшие никуда уходить, оставляя меня одну. Папа — Арчибальд Астал — хмурился более обычного, обнимая свою любимую за плечи. Мама — София Астал — практически плакала, осторожно отдавая меня в её руки и целуя на прощание, склонившись надо мной. Тогда она также чувствовала тревогу за нас, не представляя, как же я буду расти без родительской заботы, а ещё молилась, чтобы я не начала плакать, что и не произошло. Для меня это был практически самый обычный вечер, самая обычная ночь и утро. Словно я чувствовала, как тяжело сейчас женщине, а потому не капризничала.
Задаваться вопросом о том, где же мои родители я начала в три года, когда на игровой площадке меня окрестили сиротой и ненужной. Конечно же, это было не так, но из-за обиды и боевого нрава мальчишки получили по синяку от меня. Няня тогда долго просила прощение, но с моей стороны не было ни малейшего раскаяния в содеянном, лишь сильнее дулась и злилась, а потом на это перестали обращать внимание. Настя лишь головой качала, но не журила и не ругала, только гладила по голове и умоляла быть терпимей к детям, которые не понимают ещё ничего.
Я росла тихой, спокойной девочкой, которая обожала наблюдать за тем, что происходит вокруг меня, читать книжки и играть в стратегические игры. Как-то раз просто увидела, что, ведя себя вот так — очень взросло для своих лет — меня начинают сторониться практически все, и я могла спокойно играться, пока няня ходила по собственным делам. Но так было лишь на людях. Дома я становилась настоящим живчиком, желающим играться со своей няней в подвижные игры. Для многих это казалось странным, но причина была самой обычной: я завидовала детям у которых были родители, что приходили за ними в садик. Я ничего не могла рассказать о маме с отцом, и это всегда удручало, вот и закрылась от очень любопытных, лезших с неуместными вопросами. К тому же, глядя на беременную нянюшку и её супруга, перебравшегося в мой, по сути, дом, ощущала себя ненужной и потерянной. Правда, этот странный мужчина, имя которого даже не сразу запомнила, чаще всего находился на работе, так что редкие встречи были не в тягость. Родители изредка присылали письма с той стороны стены, заставляя переживать за них посильнее обычного. Но за пару месяцев до дня рождения я решила покончить с этим одиночеством.