— Это не так просто.
Руфус кивнул.
— Ну что ж, я слушаю. Говори.
— Я попытаюсь рассказать как можно короче. Часть этой истории касается прокуратора[3] Иудеи.
— Понтия Пилата? — Руфус удивленно поднял брови. — Что он… Ну ладно, продолжай.
— По пути из Рима в Иудею он на некоторое время задержался в Александрии, о чем ты, наверное, знаешь. Тогда, — она не удержалась и лукаво подмигнула ему, — мы провели вместе приятные часы. Позапрошлой зимой он еще раз приезжал из Кесарии в Александрию, и мы снова повидались. — Она сделала небольшую паузу.
Руфус закрыл глаза. Голосом, в котором Клеопатра почувствовала наигранную скуку, он произнес:
— Значит, ты предлагаешь центуриону роль сводника, который должен способствовать возобновлению любовных свиданий?
— Послушай меня. Сейчас ты узнаешь, что речь идет о большем. О гораздо большем. Пилат попросил меня быть начеку. Если я услышу что-нибудь, что могло бы касаться его, я должна ему сообщить. Как известно, евреи Александрии очень влиятельны, и некоторые из них пользуются авторитетом во всей империи.
— Ты имеешь в виду Филона?
— И его тоже. Но кроме писателей и мыслителей есть и другие. И их тоже много. Я слышала кое-что о заговоре.
— В Александрии?
— В Иерусалиме и в Александрии, против Пилата. Речь идет о храмовых деньгах и водопроводе.
Руфус рассмеялся, но смех его звучал безрадостно.
— Я думаю, что Пилат сделал правильно. А евреи считают его поступок непростительным святотатством.
Клеопатра подняла руку.
— Я недостаточно знаю об этом. Поэтому, может быть, не будем обсуждать?
— Не будем? Прокуратор должен судить. Обеспечение Иерусалима свежей водой входит в его обязанности. И ничего, что он решил строить водопровод на те деньги, которые евреи со всего света присылают в храм. — Руфус ухмыльнулся. — В глазах евреев он хитрец, которому нет прощения. Но скажи мне, как можно управлять империей, если не будешь судить?
— Я вовсе не собираюсь управлять. Это ваша обязанность.
Он что-то тихо проворчал. Потом сказал:
— Продолжай.
— Я услышала об этом по пути в Копт, в мои владения. Видимо, я вела себя легкомысленно. Плывя на корабле по Нилу, я позволила себе сказать лишнее. Прежде чем сообщить обо всем Пилату.
— Такое бывает даже с княгинями.
Она рассказывала быстро, изобретательно и лаконично — о римском торговце из «новых богатых», который давно зарился на ее земли и дома, а теперь вступил в сговор с одним из своих еврейских деловых компаньонов, чтобы ограбить ее и одновременно заставить замолчать; о подкупленных чиновниках в Фивах; о своем поспешном бегстве через пустыню в Беренику; об идущих по пятам преследователях, от которых она спаслась на корабле, как раз выходившем в море.