– Ага, – парень кивнул. – Она пешеходная была. Мне мама рассказывала, по ней всегда очень много народа ходило. Художники рисовали, музыка играла, – Федор замолчал, вглядываясь вдаль, пытаясь представить себе радужные рассказы матери.
Улица на удивление хорошо сохранилась. Невысокие, почти не пострадавшие домики с кое-где уцелевшими стеклами в многочисленных кафе и магазинах на первых этажах пугали их. Двойственность ощущений и какая-то нереальность окружающего… Катя пыталась представить себе людей, прохаживающихся по мостовой, и у нее это не получалось. За каждым углом, в каждой причудливой тени за целой или разбитой витриной очередного магазина ей мерещились мутанты. Люди потеряли этот мир и поверхность, она уже упорно отстранялась от человека – отлучила его от себя за грехи. Да так, что даже в мыслях он не связывал себя с ней. Был чуждым наверху, лишним.
Целостность улицы была иллюзорной. Некогда ровная мостовая пошла волной, как застывшее море. Местами прямо по центру зияли провалы, от которых в разные стороны расходились огромные трещины, словно черные морские звезды устроились на поверхности бурлящей воды. Трещины доходили до домов, и те корежились от прикосновения этих щупалец: штукатурка осыпалась, обнажая кирпичную кладку и труху деревянных перекрытий, и дома словно пытались отстраниться, отодвинуться от этого всеразрушающего нечто, ползущего на них. И тишина… обволакивающая, как утренний туман. После первой сотни метров нервы путешественников были уже напряжены до предела. Ожидание опасности – хуже самой опасности.
Катя остановилась как вкопанная. То, что она издали приняла за развалины, оказалось аркой, а из этого сооружения выходил… человек. Нет, не выходил – ей только так показалось. Он стоял, ссутулившись, и с хитрым прищуром всматривался в случайных прохожих.
– Кто это? – голос ее непроизвольно задрожал. Понятно, что это человек, но почему он окаменел на этой улице? Чем-то это было похоже на статую, но ничего более жуткого она не видела. Зачем делать такие страшные памятники? Кому бы он мог принадлежать?..
– Не пугайся – это памятник.
– Я уже поняла. Вроде Чехова. – Катя непроизвольно поежилась. – Страшный он какой!
– Пойдем быстрее – немного осталось.
Катя, постоянно оглядываясь на сутулую фигуру, оставшуюся сзади, посеменила за Федором.
Пройдя больше половины намеченного по карте расстояния, Федор неожиданно остановился. Тревожно озираясь, он водил стволом автомата из стороны в сторону, не решаясь сделать хоть один шаг.
– Там что-то есть? – спросила девушка, напряжено вглядываясь в предрассветных сумерках в тянущуюся впереди улицу. Та же плитка на мостовой, изредка прорезанная небольшими трещинами, одинокие фонарные столбы и непонятная конструкция, напоминающая свинью с ее родной станции, но почему-то с рогами, стояла возле сохранившейся стеклянной витрины с ничего ей не говорившей надписью: «Му-му». Странные жили люди на поверхности – понаставили памятников неизвестно чему, да таких жутких, что к ним подойти невозможно. – Ну, что там?