***
Судя по содержащейся в документах информации, это был протокол задержания. Буквально за два дня до катастрофы на въезде в столицу остановлен мусоровоз. Оперативники хорошо сработали и выдали на задержание точную дату и номер машины, в которой ввозили в город среди всякого хлама целую тонну неизвестного порошка. Предположили, что это наркотик… Выбор транспорта доставки был вполне объясним. После известных событий в разных городах въезд грузового транспорта на территорию столицы был запрещен. Исключения составляли только машины, обслуживающие город. Это дорожники да мусорщики. По большому счету, если бы не было стукача, искать эту машину пришлось бы долго. Машину задержали, а «наркотик» пока сложили на склад вещдоков.
Уже вот это несоответствие по объему напрягло Георгия Ивановича. «Тонна! Это же можно не только всю Москву в нирвану запустить, но и страну целиком, включая стариков и малолетних детей. А деньжищи-то какие баснословные!» Кто это будет транспортировать двадцать мешков с порошком, пускай и под прикрытием? Но самое примечательное, что среди мешков с «веществом», чем-то похожим на сахарную пудру, обнаружена неприметная картонная коробка с пятью килограммами пластида. «Странное сочетание – героин и пластид». Все в этой истории ему не нравилось. А потом Штольц наткнулся на неприметную бумагу – протокол экспертизы, и он замер от жуткой картины, которая теперь в полном объеме стояла у него перед глазами. «Заключение: Белый порошок, представленный на химическую экспертизу, является взрывчатым веществом циклотриметилентринитрамина». Огромная химическая формула не пугала, а вот коротенькое слово в скобках (гексоген) просто ввело в ступор. Посреди Москвы лежит тонна опасного взрывчатого вещества, о котором никто не знает. Теперь понятно, зачем пластид. Наверное, в качестве детонирующего взрывателя. Зачем нужно было такое огромное количество взрывчатки, незавершенное следствие умалчивало. Но главное, что все это, по нынешним меркам богатство, находится где-то в бескрайних подвалах «Петровки», было ясно. И следователь, который вел это дело, был в курсе, где хранится изъятое. А так как уничтожать «порошок», пока ведутся следственные действия, никто не собирался, а об этом проклятом протоколе экспертизы так никто и не успел узнать, то взрывчатка до сих пор ждет окончания следствия… или своего применения.
Георгий Иванович откинулся на спинку стула, отвел взгляд от пожелтевшего от времени документа, лежавшего на столе, и задумчиво уставился на лампочку. «Да, это бомба… причем во всех смыслах этого слова! Достаточно только информации, что Рейх владеет таким количеством гексогена, чтобы переменить расклад сил в метро». Но Штольц даже не сомневался, что Марк способен использовать взрывчатку. Причем не просто для демонстрации мощи, а максимально жестко, с наибольшей выгодой. Вся система Рейха построена на страхе и жестокости. Все проходят серьезную проверку на лояльность, несмотря на то, при каких условиях пришлось попасть на фашистские станции. Десять лет назад пришлось проходить эту проверку и Георгию Ивановичу Штольцу. И прожив десять лет среди этих людей, он понимал, что его проверка была в самой мягкой форме… практически формальной. Больно уж были заинтересованы в нем высшие чины Рейха.