«Велико смирение государское! Во всём он уступает, уступает королю пять городов в Полоцком повете, по Задвинью уступает вёрст на 60 и на 70 в сторону, город Озерище, волость Усвятскую в Ливонской земле, в Курской земле за Двиною 16 городов, да по сю сторону Двины 15 городов ливонских с их уездами и угодьями, пленных полочан отпускает без окупу и без размены, а своих пленных выкупает: государская перед королём правда великая! Больше ничего уступить нельзя, пригоже стоять за те города ливонские, которые король взял в обереганье, — Ригу, Венден, Вольмар, Ранненбург, Кокенгаузен и другие города, которые к государским порубежным городам, псковским и Юрьевским, подошли; если же не стоять государю за эти города, то они укрепятся за королём, и вперёд из них будет разорение церквам, которые за государем в ливонских городах; да не только Юрьеву, другим городам ливонским и Пскову будет большая теснота, Великому Новгороду и других городов торговым людям торговля затворится. А в ливонские города король вступился и держит их за собою не по правде, потому что, когда государь наш на Ливонскую землю наступил за её неисправление, магистра, епископа и многих людей пленом свёл, города ливонские побрал и православием просветил, церкви в них поставил, тогда остальные немцы, видя своё изнеможение, заложились за короля со своими городами. А когда государь наш на Ливонскую землю не наступал, то король мог ли хотя один город ливонский взять? А Ливонская земля от прародителей, от великого государя Ярослава Владимировича, принадлежит нашему государю. А и то кролёва правда ли? Будучи с государем нашим в перемирье, королёвские люди пришли да взяли наш город Тарваст и людей свели. И наш ответ, что государю нашему от тех городов ливонских, которые король взял в обереганье, отступиться непригоже, а пригоже за них стоять. А как государю за них стоять, в том его государская воля, как его Бог вразумит, а нам должно за него, государя, Бога молить, а советовать нам в том непригоже. А что королёвы послы дают к Полоцку земли по сю сторону вверх по Двине на 15 вёрст, а вниз на 5 вёрст, а за Двину земли не дают, рубежом Двину становят, то можно ли, чтоб городу быть без уезда? И сёла и деревни без полей и без угодий не живут, а городу как быть без уезда?..»
Бояре, окольничие и приказные люди составляют свою советную грамоту с осторожностью, с оговорками, но рассудительно, по-хозяйски, подписывают и крест целуют на ней:
«Ведает Бог да государь, как ему, государю, Бог известит, а нам кажется, что нельзя немецких городов королю уступить и Полоцк учинить в осаде. Если у Полоцка заречье уступить, то и посады заречные полоцкие будут в королевской стороне; по сю сторону Двины в Полоцком повете все худые места, а лучшие места все за Двиною. И если в перемирные лета литовские люди за Двиною поставят город, то, как перемирье выйдет, Полоцку не простоять, а если в ливонских городах у короля прибудет рати, тогда и Пскову будет нужда, не только Юрьеву с товарищами. Так чем давать королю свою рать пополнять, лучше государю теперь с ним на таком его высоком безмерье не мириться. Государь наш много сходил ко всякому добру христианскому и на себя поступал, а литовские послы ни на какое доброе дело не сошли: как замерили великим безмерием, так больше того и не говорят, потому лучше теперь, прося у Бога милости, государю помышлять с королём по своей правде; король над государем верха не взял: ещё к государю Божия милость больше прежнего. О съезде у бояр, окольничих и приказных людей такая мысль: литовским послам о съезде отказать; боярам с панами на рубеже быть непригоже и прежде того не бывало; если же король захочет с государем нашим съехаться и договор учинить, то в этом государи вольны для покоя христианского. Известно, послы литовские все о съезде говорят для того, чтоб немного поманить, а между тем с людьми пособраться, с поляками утвердиться, Ливонскую землю укрепить, рати в ней прибавить; а по всем вестям королю недосуг, с цесарем у него брань, а если Польша будет в войне с цесарем, то Ливонской земле помощи от поляков нечего надеяться. По всем этим государским делам мириться с королём непригоже; а нам всем за государя головы класть, видя королевскую высость, и надежду на Бога держать: Бог гордым противится; во всём ведает Бог да государь; а нам как показалось, так мы и изъявляем государю свою мысль…»