Царь (Есенков) - страница 44

Двадцатого сентября, убедившись, что крымская орда нынче не покинет становищ, Иоанн выступает с опричными полками в Великий Новгород, а земским полкам повелевает двигаться к Пскову. В пути он сталкивается с Умным-Колычевым, который возвращается после переговоров в Литве. Боярин докладывает, что польским королём и литовским великим князем был принят в Гродно. Московских послов встретили хорошо. Литовские паны встали, как только они вступили в палату. В толпе панов они увидели Курбского и от него отвернулись, как им царь и великий князь повелел, что испортило первую встречу. После вполне понятной заминки они съезжались с представителями той стороны девять раз. В выдаче Курбского им было отказано сразу и наотрез. Условия мира, по которым той стороне доставалась только Курляндия, были отвергнуты. В конце концов смогли согласиться только на том, чтобы не начинать военных действий до первого октября. Уже составили грамоты, однако Умной-Колычев и Григорий Нагой, строго следуя повелению своего государя, отказались грамоты взять, придравшись к титулам, которыми злоумышленно осмелился писаться лживый Ходкевич.

Близ Медного в царский стан прибыл Юрий Быковский, посланец польского короля и литовского великого князя, Иоанн принимает его в своём походном шатре, в доспехах, в окружении воевод, также вооружённых по-боевому. Должно быть, уловив удивление, Иоанн изъясняет ему:

— Юрий, мы посылали к нашему брату, королю Сигизмунду, своих знатных бояр с весьма умеренным предложением, однако он задержал их в пути, бесчестил и оскорблял. Итак, не дивись, что сидим мы в доспехе воинском: ты пришёл к нам от брата нашего с язвительными стрелами.

Он высылает из шатра всех посторонних, оставляет при себе лишь старшего сына Ивана, ближних советников и доверенных дьяков. Предлагает Быковскому сесть, однако руки не даёт. Задаёт определённый протоколом вопрос о здравии короля. Выслушивает определённый протоколом ответ. Принимает королевскую грамоту. Слушает чтение дьяка:

«Я вижу, что ты хочешь кровопролития, говоря о мире, приводишь полки в движение. Надеюсь, что Господь благословит моё оружие в защите необходимой и справедливой...»

Из обвинения в том, что он двинул полки, становится ясно, что и на этот раз план наступления кем-то заблаговременно выдан врагу и что польский король и литовский великий князь намеренно задирает его, уже изготовясь нанести встречный удар. За такие слова, неприличные в дипломатической переписке, ближайшие советники приговаривают Быковского арестовать, его имущество и товары торговых людей, с ним идущих в Московское царство, принять в казну, варварский, но всюду распространённый обычай того беззаконного времени. Разделавшись с безвинным послом, насторожившийся, впавший в раздумье Иоанн в сопровождении ближайших советников, а также суздальского епископа Пафнутия, архимандрита Феодосия, игумена Никона и конвоя избранной стражи останавливается в Великом Новгороде, отдаёт повеление опричным и земским полкам готовиться к выступлению на Лужу и Режицу, уже не уверенный в том, что следует выступать, и в течение восьми дней усердно молится в Софийском соборе, испрашивая у всемогущего Бога совета, после чего двенадцатого ноября внезапно собирает всех воевод в Оршанском близ Красного и решительно отменяет поход. Его доводы убедительны. Он указывает на то, что по вине затянувшейся осенней распутицы пушки отстали, лошади падают, посошные люди голодают и разбегаются, в скудных хлебом местах оставаться долго нельзя, на Ливонию, за грехи, набросился мор, многие ливонские люди помирают от язвы, а лазутчики доносят ему, что литовские полки, предводимые самим королём, чего до сей поры не бывало, сосредоточились возле Борисова, имея намерение с первыми холодами ударить на Полоцк и Великие Луки, так что неблагоразумно томить полки осадой двух крепостей, когда предстоит со дня на день отбивать нападение. Воеводы в один голос соглашаются с ним и приговаривают: царю и великому князю с царевичем воротиться в Москву, а полкам отойти к Великим Лукам и к Торопцу и там поджидать польского короля. Иоанн возвращается, однако, верный своему осторожному нраву, возвращается в Александрову слободу и утаивает главную причину внезапного возвращения. У него ещё одна новость, куда вредоноснее, чем отставшие пушки и падёж лошадей. Владимир Старицкий, который ведёт в поход свой удельный полк, постоянно живёт в его ставке и безотлучно находится у него на глазах. Двоюродный брат упорно молчит, возможно, угнетённый тайными мыслями, и только в Великом Новгороде что-то незримое понуждает его говорить. Молитвы ли в Софийском соборе совместно с двоюродным братом просветляют его неустанно грешную душу, страх ли окончательно парализует его и без того слабую волю, только он вдруг признается, что Иван Петрович Фёдоров-Челяднин, так странно выдавший бесталанного Ивашку Козлова и тем направивший подозрение в измене на Бельского, Мстиславского и Воротынского, действительно плетёт обширный заговор против царя и великого князя, в который уже успел заманить человек тридцать виднейших князей и бояр с их вооружёнными слугами, что заговорщики уже и крест целовали, и к грамоте руки свои приложили, обязуясь взять под стражу царя и великого князя и передать его польскому королю, как только польский король подступит к московским украйнам, чего ради король и стоит у Борисова, а взамен на великокняжеский, отнюдь не царский, престол посадить его, князя Владимира, тогда как он, князь Владимир, решительно ни при чём и дело его сторона. Разумеется, своевременно сделанное признание спасает князя Владимира от расправы. Иоанн не может не поверить его показаниям. В самом деле, польский король передвигается в сторону Полоцка, а верные люди уже несколько раз передают Иоанну, что между князьями и боярами земщины ведутся тайные переговоры именно в пользу Владимира Старицкого, в особенности после странным образом распространившихся слухов о том, что царь и великий князь уходит в монахи или, что для них страшнее всего, готовится спрятаться в Англии. Непонятный, неожиданный поступок конюшего Фёдорова тоже можно наконец объяснить: может быть, он именно потому и выдаёт Ивашку Козлова с его прелестными грамотами, что первым лицом заговора, по замыслу литовского гетмана, должен стать Воротынский, тогда как конюший, желая оставаться первым лицом, вступил в сношения с самим королём, и лживый Ходкевич своими прелестными грамотами чуть было не испортил почтенному Ивану Петровичу его хитроумной игры. Что почтенный Иван Петрович умён, всем известно давно, как известно его участие в давнем выступлении новгородских пищальников и в народных волнениях, вспыхнувших после большого пожара в Москве. Теперь обнаруживается, что он вероломен, расчётлив и ужасно хитёр. Признанием Владимира Старицкого к стенке его не припрёшь: отопрётся, отпираться ему не впервой. Стало быть, почтенного Ивана Петровича следует перехитрить. По этой части с Иоанном кому-либо трудно тягаться. Он тоже составляет против почтенного Ивана Петровича маленький заговор, привлекая к нему, кроме самого противувольного претендента князя Владимира, только что преданных почтенным Иваном Петровичем князя Бельского, князя Мстиславского и князя Воротынского. Вообще разрозненные и мстительные, не простившие Фёдорову предательства, по вине которого едва выпутались из очень скользкой и опасной для здоровья истории с бумагами лживого гетмана, они делают вид, что тоже готовы участвовать в благородном деле выдачи своего законного государя и главнокомандующего историческому врагу Русской земли, к тому же выдать врагу в самый разгар затянувшейся, трудной, непримиримой войны. Почтенный Иван Петрович выражает согласие принять в товарищи самых видных удельных князей, естественно, при условии, что верховенство остаётся за ним. Виднейшие из удельных князей выражают желание получить грамотку, к которой в утверждение своей крестной клятвы приложили руки участники заговора, чтобы в свою очередь приложить к ней свои руки и крест целовать. Грамотку получают и руки прикладывают, то есть в полной сохранности передают её Иоанну. По крайней мере такие носятся слухи, окольными путями попавшие в уши потомков. Летописец, правда, позднейший, другого столетия, их извещает: