Первое чувство — радость от невероятной удачи. Панда без конца пил лимонад «Тархун», и в его холодильнике можно было найти запас этого напитка на год вперед, а вот пива примерный сотрудник на работе не пил, поэтому надежды на то, что они в принципе найдут пиво в два часа пусть даже самой белой ночи, не было практически никакой. А тут такая удача! Тихонько взяв ящик, стараясь не нарушить ровное, безмятежное и невероятно слаженное дыхание этих двоих, Егор Иванович поставил добычу на колени самого младшего сотрудника своего отдела, сунул деньги в лежащую на коленях Великого Петра Первого треуголку, и на радостях они покатили дальше.
На повороте коляску необходимо было развернуть и приподнять на паребрик. Исполняя этот маневр высокий, слегка тучный, но широкоплечий и мускулистый байкер замер… Его взгляд остановился на открывшейся панораме только что пройденного маршрута.
Мистический свет белой ночи… Без лишней патетики, — это, черт возьми, действительно так! Что-то прохладно-сумеречно-рассветное начинает растекаться в солнечном сплетении во время прогулки по Петербургу белыми ночами, взгляд начинает застревать и «тонуть» без особых причин в пейзаже, будто кто-то или что-то заставляет его замереть, чтобы запомнить навсегда-навсегда. Чувствуешь себя камертоном, по которому ударил старый еврей-настройщик, зажав его между большим и указательным пальцем левой руки, поднятой к уху, правой поглаживая пожелтевшую клавишу старинного, хрупкого инструмента, весь обратившись в слух. Этот инструмент — город, настройщик — белая ночь, а ты — камертон, вибрирующий каждым атомом-молекулой-клеточкой… Ууууууууууу…..И хотя самый тонкий инструмент, способный воспринять магию белых ночей — душа влюбленного поэта, начальник службы особого отдела Музеев Егор Иванович пребывал в состоянии близком вышеописанному… На улице Времени, на одинокой лавочке, белой Петербургской ночью спали сильно подвыпившие Петр и Екатерина.
Старцев не мог оторвать взгляда от высокого худого мужчины средних лет и кругленькой, на вид старше своего партнера женщины. Загримированы они всегда были настолько сильно и неряшливо, что уверенности в том, что ему встречается одна и та же парочка, у него не было. Несмотря на то, что было тепло и практически безветренно, прядь парика дамы слегка покачивалась, ей вторила волна не очень чистых, слегка надорванных кружев жабо ее кавалера. Егор вдруг вспомнил тот день, когда приехал осматривать свое штабное казенное жилище. Вдруг, совершенно по непонятной причине, руководство музейного ведомства, проявило невероятную щедрость, не просто предоставив ему жилплощадь, но и предложив подписать договор-соглашение об обязательном проживании начальника отдела по предлагаемому адресу в интересах дела. Честно говоря, история странная, но окончательно он отказался в этом участвовать, когда встретил этих актеров. Не проявляя вроде бы никакого интереса к нему, они, казалось, внимательно за ним наблюдали, будто только и ждали, что он тут поселится. Старцев еще подумал, что переутомился, видимо, — надо бы взять несколько отгулов, съездить куда-нибудь, и что фобия уличных ряженых — это что-то новое. Вот и сейчас он смотрел на них, не отрываясь, взгляд привычно расфокусировался и уловил голубоватое свечение вокруг…