Он сказал:
«Хотя теперь, когда ты прошла испытание, я знаю, что тебе, должно быть, не терпится вернуться в Железную Цитадель. Мне жаль, что задержал тебя здесь».
Он был неправ. Она всем сердцем желала отправиться в единственное место, которое когда-либо действительно было для нее домом. И она тоже знала, что какая-то часть Брата Захарии не хотела возвращаться в Безмолвный Город. Она видела достаточно в зеркалах, чтобы знать, где его дом и его сердце.
Она сказала:
— Мне не жаль еще немного задержаться с тобой, Брат Захария. И я не сожалею, что встретила тебя. Если мы больше никогда не встретимся, я надеюсь, что однажды оружие, сделанное моей рукой, окажется полезным для тебя.
Затем она зевнула. Железным сестрам, в отличие от Безмолвных братьев, требовались сон и пища.
Брат Захария поднялся на край сцены, а затем похлопал по нему.
«Я буду следить. Если ты устанешь, спи. Ничего не случится, пока я буду дежурить».
Сестра Эмилия сказала:
— Брат Захария? Если сегодня случится что-то странное, если ты увидишь что-то, что, как думал, что ты не увидишь снова, не волнуйся. Никакого вреда от этого не будет.
«Что ты имеешь в виду?» — спросил Брат Захария. — «Что вы обсуждали с Белиалом, когда я ушел?»
В глубине души его братья бормотали: «Будь осторожен, будь осторожен, будьте осторожен. О, будь осторожен».
Сестра Эмилия сказала:
— Ничего особенного. Но я думаю, что он немного боится меня сейчас, и он должен бояться. Белиал предложил мне кое-что, чтобы я не стала его заклятым врагом.
«Скажи мне, что ты имеешь в виду», — проговорил брат Захария.
— Я расскажу тебе позже, — твердо сказала сестра Эмилия. — Сейчас я так устала, что едва могу говорить.
Сестра Эмилия была голодна, а также устала, но она так сильно устала, что не удосужилась поесть. Сначала она спала. Она поднялась на сцену рядом с Братом Захарией, сняла плащ и положила его как подушку. Вечер был еще теплым, и, если бы ей стало холодно, тогда она бы проснулась, и она и Брат Захария могли следить вместе.
Она надеялась, что ее братья, теперь уже взрослые мужчины, такие же добрые и крепкие, были, как и этот человек. Она заснула, вспомнив, как они с ней играли в драки до того, как они стали достаточно взрослыми, чтобы тренироваться; как, смеясь и кувыркаясь, клялись быть великими героями. Ее сны были очень сладкими, хотя она не помнила их утром, когда проснулась.
Безмолвные братья не спят, как смертные, но, тем не менее брат Захария, сидя и наблюдая, и слушая в пустынном карнавале, чувствовал, как ночь рисовала, что он во сне. Безмолвные братья не мечтают, и все же медленно голоса Брата Еноха и остальных в его голове рассеялись, растворились и сменились музыкой. Не Карнавальной музыка, а звуком цисяньциня. Здесь не должно было быть мелодий цисяньциня, как и в любом месте на горе над Чаттануга, и все же он слышал его.