Перед глазами плывут пятна. Поле зрения сужается, я вижу только Бруно. Мне надо напасть на него. Хочу, чтобы он испугался. Но нельзя.
ДАЙ-КА Я С НИМ САМА.
Нет.
ОН ВЕЛ СЕБЯ ПО-ХАМСКИ.
Нет.
ОН НЕ ИМЕЕТ ПРАВА. НАДО ЕГО ПРОУЧИТЬ.
Он же еще ребенок. Ничего страшного.
А Я С НИМ ВСЕ-ТАКИ РАЗБЕРУСЬ.
– Встань и выйди, – требую я по-английски, а потом по-португальски.
Надо выставить мальчишку, пока я на него не напала. Если я причиню вред ребенку, все будет кончено. Я останусь бездомной, безработной и бесполезной, и поделом мне. Взмокнув от усилий, я сражаюсь с Бэллой. С собой. И указываю на дверь.
– Выйди, Бруно. И возвращайся, когда научишься как следует вести себя и разговаривать вежливо. А пока иди домой. Сейчас же, – мне с трудом удается выговорить все это.
Смотрю, как он медлит в нерешительности. Он должен уйти. У меня чешутся руки – так хочется схватить его и встряхнуть. Притиснуть к стене и заорать ему в лицо. Ущипнуть изо всех сил. Причинить ему боль.
Надо заставить его уйти.
«Стремись быть счастливым».
Остальные ученики сидят молча, они потрясены. Слава богу, Бруно наконец встает и выходит из класса, его плечи поникли, он вот-вот расплачется, и Хайди, вторая учительница, явно удивлена, но не вмешивается.
«Вселенная-Вселенная-Вселенная». Давно я не обращалась за помощью к этим словам.
Я сажусь, остаток урока Хайди проводит сама.
Убирайся, говорю я Бэлле. Кажется, губы при этом шевелятся, но это ничего.
НЕ МОГУ.
Ну пожалуйста. Будь умницей. Помоги мне. Ты ведь уже помогала.
ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ, ЭТО ПРОСТО ВОПРОС ВРЕМЕНИ.
Потому мы и живем одним днем.
ТЕБЯ ВСЕ РАВНО НАЙДУТ. У ТЕБЯ ВСЕ РАВНО НИЧЕГО НЕТ. ТАК ЧТО МОЖНО И УЙТИ, ГРОМКО ХЛОПНУВ ДВЕРЬЮ.
Нет, говорю я ей. Нет-нет-нет.
В голове медленно проясняется, звон в ушах стихает, я сглатываю слезы и гнев, стараюсь дышать глубоко и ровно.
Она права. Со дня на день меня все равно найдут. У меня по-прежнему ничего нет. Все это чистая правда. Она действительно права.
Иду в туалет, вытираю глаза, умываюсь. Не хочу быть такой, хочу стать лучше. Я сорвалась, потому что увидела мое худшее «я» в этом мальчишке, но Бруно ни при чем – это я судила его по себе. Бэлла пыталась напакостить, а она – часть меня, этого я не могу допустить.
Позднее днем я нахожу в карточке адрес Бруно и расспрашиваю, как найти его дом. Я застаю его на крыльце, он что-то рисует. Останавливаюсь перед ним в узком переулке, он видит меня и отводит глаза.
– Извините, учитель Джо, – бормочет он.
Судя по тому, как он оглядывается на дверь своего дома, он явно боится, что я расскажу кому-нибудь из взрослых, будто он назвал яйцо «сраным».