Эта мысль приводит меня в бешенство. Я такая же, как моя мать. Совсем недавно я прикончила птичку молотком. Напала на Фиону с разбитой бутылкой. Полоснула незнакомца по лицу. Украла сумку у какого-то туриста на пляже. Ночевала под открытым небом. И врала, врала, врала.
Я не хочу быть такой, как она.
Я не такая я не такая я не такая.
ТАКАЯ.
Я не хочу быть такой.
Смотрю на снимки. Раньше я выискивала знакомые черты в ее лице (и они там есть, я точно знаю, – гораздо больше, чем я разрешила себе заметить в первый раз). А на этот раз ищу сходство с людьми, которых видела с тех пор, как живу в Бразилии, или незадолго до того, как Блэки увезли меня сюда.
Вглядываюсь в зернистые фотографии и понимаю, что ничего определенного сказать не могу. А позвонить и внести деньги она могла откуда угодно. Будь она здесь, она уже нашла бы меня.
Читаю давнюю статью о том, как она жила еще до тюрьмы. Она была старшей из трех детей в семье, жила с младшим братом, сестрой и с отцом-тираном. С Билли Карром познакомилась (тут я пропускаю все, что написано про него, – и всегда буду пропускать), когда ей было пятнадцать. С тех пор они совершали преступления вместе.
Если я позволю себе думать об этих преступлениях, больше я никогда не смогу задуматься ни о чем другом. А если представлю себе, что была в это время рядом – еще в виде эмбриона, ни в чем не повинная, но все-таки я, и совсем рядом с ними, – я не смогу больше жить.
– О! – слышится голос у меня за спиной. Это Жасмин. – Это та самая женщина?
Оборачиваюсь и смотрю на нее. Она, похоже, ничуть не боится меня. Даже после всего, что случилось прошлой ночью, в ней нет ненависти ко мне. Она кладет руку мне на плечо.
– «Та самая»? То есть? – спрашиваю я.
Жасмин застала меня разглядывающей снимки моей биологической матери. И она знает, кто «та самая женщина». О ней говорили в новостях. Она совершила убийство.
– Ну, та самая. Давно еще. Но это ведь она была тогда там?
Я не сразу понимаю, о чем речь. Жасмин указывает куда-то в сторону большого мира за стенами школы и улицы под названием «эстрада де Гавеа». Я поворачиваюсь и смотрю на нее – на Жасмин, мою подругу. У нее открытое лицо, она слегка улыбается. Сегодня она в черном платье и сандалиях из ремешков, футболку с эмблемой «Школы английского в фавеле» она не надела, потому что у нее нет уроков.
В соседнем классе дети поют про алфавит.
Жасмин придвигает стул и садится рядом.
– А зачем ты ее искала? – спрашивает она, и до меня доходит: хоть ее слова ранили меня, как нож, пока что для меня ничто не изменилось. – Господи, так она недавно вышла из