, как будет лучше. А я была совсем малышкой, поэтому им следовало все объяснить мне.
Я на втором месте. Точнее, на девятом. А настоящая Элла Блэк, которой они меня называли, на самом деле несколько раз умерла в материнской утробе. Я – некачественная замена ей, лучшее (и единственное), что им удалось заполучить.
Они говорили мне, что я – это она, потому что хотели ее. А не какого-то там чужого, никому не нужного ребенка: им хотелось, чтобы жил их собственный. Вот они и покупали мне все необходимое, отправили в престижную школу, подарили мне котенка, приучали правильно питаться, возили на уроки хореографии – словом, растили меня так же, как растили бы своего настоящего ребенка, если бы сумели завести его.
К тому времени, как Кристиан сходит на берег, я принимаю решение перебраться куда-нибудь из дома Блэков и найти работу, если повезет с жильем. В голове вертятся выражения вроде «причинение телесных повреждений» и «нападение при отягчающих обстоятельствах», и я не представляю, что ждет меня, когда я попаду в руки властей. К счастью, Кристиан приехал один, и счастья становится еще больше, когда он быстро направляется ко мне, хватает в объятия и крепко целует.
На несколько минут я позволяю себе отдаться чувствам. Расслабляюсь в его руках. Ощущаю его губы на моих губах. Вдыхаю его запах. Он не знает, кто я на самом деле, точнее, вообще толком не знает меня. С ним я могу быть любой Эллой, какой захочу. И ему нет дела до того, кто меня родил.
Я люблю его, хоть почти не знаю. Я его люблю.
Прижимаюсь к нему как можно крепче, жалея, что нельзя слиться с ним и стать одним целым. Немного погодя мы отстраняемся друг от друга, но совсем чуть-чуть, только чтобы поговорить.
– Так вот, – начинает он, – Элла, я очень рад видеть тебя. Ты себе не представляешь, какое это облегчение. Расскажешь мне, что случилось?
– Да.
– Может, пообедаем?
– Пообедаем?
– Уже полдень. По-моему, самое время. Пообедаем, выпьем пива. Как ты нашла этот остров?
Я улыбаюсь, мы идем по песчаной улочке.
– Мне кажется, он сам меня нашел. В буквальном смысле. Мне надо было в уборную, я увидела лодку, подумала, что уборная на ней наверняка есть, села и поехала.
– Да? Так ты сюда и попала?
– Да, так.
– А уборная на лодке была? Я не заметил.
– Была, но омерзительная. Самая омерзительная из всех, какие только можно себе представить. Я была в шоке.
Я произнесла «уборная», как американка, и мне понравилось. Не таким я представляла себе романтический разговор, но мы оба хихикаем, и это гораздо лучше, чем все, что я себе навоображала. Смеяться, оказывается, так странно и удивительно. Жаль, что я не заслужила такое счастье.