— Ты права, Мышка, — вкрадчивый шепот над самым ухом заставил вздрогнуть, а дверь в столовую вдруг сама распахнулась, и в комнату в буквальном смысле слова внесло очумевшего повара.
— Где еда для леди? — очень строго спросил Зверь.
Повар так и замер, переводя круглые глаза с меня на дознавателя, в руке слуги был зажат половник, с которого на его рукав капало что-то густое и белое.
— А-а, мм, там.
— Все еще на кухне?
— У-у… гу.
— Подать немедленно! — рявкнул Кериас.
Даже я на стуле подпрыгнула, а повар от испуга впечатался спиной в стену, икнул, попятился и снова икнул, поклонился, икнул, исчез.
— Распоясались, — строгим голосом и с трудом сдерживая смех, подытожил Кериас. — Моя возлюбленная оголодала и совершенно неспособна на эксперименты.
А дальше он, насвистывая, отправился к двери, где обернулся, послал мне воздушный поцелуй и, сказав:
— До встречи, леди, — исчез из поля зрения.
Не удержавшись, я подскочила со стула и подбежала к окну, чтобы понаблюдать, как он выходит на крыльцо и, взмахом руки отослав прочь уже поданный экипаж, удаляется по подъездной дороге и скрывается за воротами.
— Он меня с ума сведет, — сдерживая улыбку, подвела итог этого безумного разговора и поспешно обернулась, когда с громким: «Ваш обед, госпожа!» — в комнату вкатили тележку. Она была уставлена таким количеством еды, что хватило бы накормить не одну голодную девушку, а целый полк королевских дознавателей.
Стоит отметить, с момента нашей первой встречи, начавшейся очень неординарно, отношения со Зверем по-прежнему складывались весьма странно и мало походили на чисто деловые, оформленные ни много ни мало настоящим официальным договором. Его, кстати, доставили в тот же день. Когда я развязала бечевку и вынула документ из плотной бумаги, то заметила, что он уже заверен и подписан одной стороной.
И вот я сидела за бюро из орехового дерева в полупустой библиотеке фамильного особняка с не более чем десятком книг, уместившихся на одной полке, и вновь перечитывала наше соглашение. Казалось бы, я по всем правилам играла роль любовницы на людях и даже несколько раз назвала дознавателя дорогим Кериасом, а он как будто и не злоупотреблял своим положением, хоть и дождался от меня обвинений в нарушении договорных пунктов. Однако, как было оговорено заранее, при особых обстоятельствах (если исходить из анализа ситуаций, особые обстоятельства возникали постоянно), Кериас вполне мог меня трогать, лапать, обнимать и почти ничего не нарушал.
Если говорить честно, то, в отличие от начала нашего знакомства, сейчас мне все реже хотелось называть его Зверем. И пускай определенная озверелость в Кериасе присутствовала, но настоящей жестокости по отношению ко мне он не проявил ни разу. Хотя, полагаю, мог быть очень страшным с кем-то другим, равным ему по силе. Я даже начинала привыкать к своеобразному характеру дознавателя, пусть и не слишком уравновешенному. Радовал тот факт, что, несмотря на обвинения в сумасшествии, он пока ни разу не сорвался окончательно. Не знаю, соблюдал ли он таким образом нашу договоренность или хранил привлекательность приманки для Призрака, но найти веских причин для разрыва соглашения я не могла.