Кондрат пожал плечами.
– А что они должны делать? Они ж больные…
– На цепи, – смакуя подробности с вызовом в старых, блеклых глазах, произнесла старушка.
– Как? – недоверчиво переспросил Кондрат.
Дождь усилился, неистово застучали по железному козырьку крупные капли.
– На цепи. Я как глянула, пока ворота закрывались, аж поплохело мне. Это ж надо так над душевными изгаляться. Они смотрят все на выход, а глазища-то огромные, жалостливые, что у детей. И так мне муторно стало, я кинулась и кричу охране: «Что ж вы ироды делаете? Пошто над несчастными издеваетесь?» А мне высокий такой, наглый и говорит: «Ты бабка иди куда шла. А то мы и тебя рядом приставим». – Старушка вздохнула. – Молодежь… Я спорить-то не стала. Куды мне спорить. Он, поди, таких как я, одной ладонью… Большой, мышцы, во! – она показала на своей тонюсенькой руке, предполагаемые огромные мышцы. – А уж морда… Такой прихлопнет и не покается. Так вот, ушла я, значится. У меня на кухне окна выходят аккуратно на больничку. Вышла ночью капелек сердечных выпить. И вижу, через занавеску мелькнуло что-то. Я занавеску то откинула, окошко открыла, а там… буквы под крышей горят. Крупные. Вроде как цифры. Я-то без очков вижу плоховато, а они светят ярко, аж слепит. Пока я очки нашла да одела, всё ужо и пропало. Я на балкон вышла, думаю, авось снова появится. Но тут слышу, ворота больнички стукнули, я в уголок темный на всякий случай отошла и отудова гляжу. А из ворот больнички вышли двое, один высокий, второй пониже, с собой мешок несут, а тот синим светом светится, горит, словно ясно солнце. Они его в машину закинули и увезли. Вот тебе и история.
– А что в мешке не увидали? – чувствуя, как неприятно потянуло в желудке, и тоскливо заныло в душе, спросил Кондрат.
– А что там, Бог его знает? Увезли. Да только ненадолго, – тут же продолжила старушка. Прищурила глаза, и что-то промелькнуло в морщинистом лице как будто любопытство. – Вернулись они скоро. Я и от предыдущего отойти не успела, сижу на кухне, свет не включаю, боязно мне. Вижу, фонари машинные мелькнули, я к окну. Встала, а сама дышать боюсь. Машина подошла, и снова выходят те самые, что давеча я видала, охранники. Выводят человека, а он весь синим светится. Они его в ворота, и машина уехала. Вот такая история.
– Может все ж, показалось тебе, бабушка? – ощущая холодные мурашки на коже, спросил Кондрат.
– Может и показалось, – пожала плечами бабушка, и тут же добавила. – Только вот жуткое да необычное не впервой видала. Ежели время есть, то расскажу, – и посмотрела на Кондрата хитрым прищуром.