— Кони понесли, каретой сбило…
— О — о! — Я нравоучительно подняла вверх палец. — Сказала же, аура дурная. Сразу видно, не из русского селенья девка была, кони не по ее натуре, как и горящие избы…
— Вы еще и в горящей избе бывали? — Ужас в голосе горничной меня развеселил.
Отмахнулась.
— Это у нас такая поговорка… — объяснить не успела.
— Что здесь происходи? — Мне не понравился голос, произнесший это.
Надо мной нависла великосветская тень.
— Кони понесли, — извиняющийся голос извозчика. — Ни с того ни с сего! Стояли и вдруг как кинутся в переулок!
— Леди — и–и — и–и, — снова в одной тоскливой тональности завыла Ноэль.
А у меня один вопрос в голове появился: объясните, что это здесь и именно сейчас делает мой драгоценный супруг? И ответ мне в плохо варящую после всего произошедшего голову приходил только один. Муж замешан в этом деле. То есть в деле понесшихся коней на меня, еще живую шестую жену.
Открыла глаза и смотрю в потолок.
Люстра.
Хрустальные капли с золотыми вкраплениями. Кто придумал повесить в спальне люстру? Ответ напрашивается сам по себе. Благородный лорд — хам, но хам недальновидный. Люстра, конечно, не столь огромна, как в приемном зале, но все же… Висит прямо над кроватью! И железные завитушки. Рухнет она на меня. К тому есть все предрасположения. Мне себя жалко. Вот в своей квартире я бы ни за что не повесила так люстру. А эта висит! Подозрительно и опасно. Хрусталь на солнышке играет, раскидывая блики по комнате. Все это великолепие у меня над головой. И вообще, кто люстру над головой вешает?! Снова же ответ очевиден! Я, в отличие от лорда благородного, все же еще и благоразумная. Хотя моя благоразумность очень подозрительна, не фобия ли это? А как тут всяким страхам и глубоким подозрениям не развиться? Если у меня после произошедшего на все один взгляд: можно ли меня этим убить? Так вот, этой красивейшей люстрой убить меня можно. По меньшей мере — покалечить. Я торопливо спрыгнула с постели и, упершись руками в деревянную бочину, попыталась сдвинуть кровать. Вон туда бы, в уголочек. Из окна не видно, и люстры в опасной близости нет.
Да кто же такие кровати делает? Непередвигательные! У меня и руки вспотели, и дышала, как паровоз, а легкие, словно меха: вдох — выдох, вдох — выдох. Похоже, одной мне здесь не справиться.
— Ноэль!
Тишина.
Оглянулась, увидела серебряный колокольчик на тумбочке и позвонила.
Горничная заглянула через пару минут. Глаза на секунду стали удивленными. Я сидела рядом с кроватью, сложив ноги в позе лотоса. И в глубокой задумчивости созерцала люстру.