19 декабря состоялись бурные дебаты в палате общин. Эттли предложил вотум недоверия правительству и заявил, что речь идет не только о чести Англии, но и о чести премьер-министра. И здесь вмешался Остин Чемберлен. Он заявил, что, каковы бы ни были расхождения во мнениях у консерваторов относительно тех или иных действий правительства, вызов, брошенный чести премьер- министра, должен быть всеми ими единодушно отвергнут. Таким образом, Остин Чемберлен заглотнул подброшенную ему Болдуином приманку и поспешил на выручку правительству, членом которого надеялся не сегодня, так завтра стать. Закончились дебаты принятием резолюции, отвергавшей план Хора - Лаваля и подтверждавшей верность парламента избирательной программе консерваторов.
На следующий день Болдуин, как и обещал, пригласил Остина Чемберлена для разговора о министерстве иностранных дел. Но как же тот был изумлен, когда премьер объяснил ему, что, поскольку министерство иностранных дел "сломило таких людей, как Хор и Ванситтарт", требуется, чтобы у его главы были "железные нервы ж-. Нет ничего страшнее для человека, уверял Болдуин собеседника, чем оказаться неспособным выполнять свои обязанности и притом самому не догадываться об этом. Сомнительно, что Остин Чемберлен сможет вынести тяжкий груз обязанностей министра иностранных дел, и потому "никто не поверит, что его назначение может быть более чем временным".
После столь обнадеживающей преамбулы Болдуин спросил, что думает на сей счет сам Чемберлен. Ответом было: "Если таково ваше мнение, то это решает дело".
Остин Чемберлен чувствовал себя нагло обманутым. Тем более бестактным показался ему вопрос Болдуина относительно его мнения о кандидатуре Идена на этот пост. Вместо ответа Чемберлен ехидно поинтересовался, уверен ли Болдуин, что здоровье Идена выдержит такое напряжение.
А Иден в это время ехал поездом из Женевы в Лондон. В Кале, на французском берегу Ла-Манша, английский консул передал ему просьбу Болдуина немедленно по прибытии в Лондон явиться на Даунинг-стрит и ни с кем не встречаться до беседы с ним.
Когда Иден явился, Болдуин спросил у него, кого он может порекомендовать на пост министра. Иден назвал Остина Чемберлена - что бы там он ни думал в тот момент про себя, но приличие приходилось соблюдать. Болдуин ответил, что Остин не подходит, он стар. Тогда Иден предложил Галифакса. Болдуин отвел и его - по той причине, что он заседает в палате лордов, а министр иностранных дел должен выступать в палате общин. В конце концов Болдуин объявил Идену: "Выходит так, что это будете вы". Иден признается, что такой оборот не доставил ему удовольствия, - получалось, что этот пост ему предложили как бы потому, что не нашлось никого лучше.