— Госпожа Амэт, у вас предубеждение относительно шоколада? — наконец сумел выдохнуть шеф.
— Коробка давно стоит, — на ходу придумала я, стараясь не смотреть Дракону в лицо, особенно на губы. — К тому же от шоколада по утрам растет пивное пузо, а у вас такая… замечательная фигура.
Святые угодники, что я опять несу? Какое пивное пузо?!
— Считаете, что у меня хорошая фигура? — окончательно ввел меня в ступор Элрой.
— Я же не слепая. По крайней мере, уже не слепая, — краснея, пролепетала я и тут же решительно польстила: — Благодаря вам. Спасибо большое за мага!
Проклятье, сколько он успел съесть шоколадок? Надо бы подсчитать.
— Сегодня к нам приедут представители мэрии. Завтра в Центральном парке пройдет праздник за наш счет. Заберите у счетоводов бумаги.
— Слушаюсь, — заторможенно кивнула я, следя за тем, как он поднимается из-за стола.
— Прекрасно сегодня выглядите.
— Благодарю, хорошо выспалась, — потеснилась я в дверном проеме.
Мы оба знали, что выглядела я как человек, полночи кутивший в подсобке салона красоты. Странно, что проснулась с родным светло-русым цветом волос, а не с ярко-красной шевелюрой и выстриженным затылком.
— К слову, — помедлил шеф, — личные записи лучше закрывать в столе, если не хотите, чтобы их кто-нибудь случайно обнаружил.
— Личные записи? — недоуменно переспросила я.
Тут меня пронзила страшная догадка, и виски заломило от едва-едва успокоенной мигрени.
Только за Элроем закрылась дверь, как я бросилась к столу. Так и есть! Поверх конторских документов и переписанных газетных объявлений лежал лист бумаги, на котором я в течение четырех дней красивым ученическим почерком старательно выводила: «Ненавижу Дракона Элроя!» Сто раз. Просто наставница Ру утверждала, мол, если ложь сотню раз записать на бумаге, то в нее начинаешь верить и она становится узаконенной правдой. Себя, конечно, не обманула, но Дракон, видимо, принял близко к сердцу.
— Святые угодники, за что вы меня наказываете? — пробормотала я, хватаясь за гудящую голову.
«За глупость!» — промелькнула трезвая мыслишка, словно святые искренне отбрили неразумное дитя.
Головная боль усилилась. Пришлось проглотить пилюлю от мигрени и запить остатками четырехдневной застоялой воды для бегонии. Надеюсь, что несчастный цветочек не почувствует себя обделенным. На языке было так горько, что дрожащая рука сама потянулась к шоколадке.
— Тьфу ты! — замерла я, но выплевывать, конечно, не стала. Днем влюбленности больше, днем меньше, уже не считается.
Прежде чем идти на первый этаж, красными чернилами я пометила в настольном календаре предположительную дату избавления от приворота, а сегодняшнее число зачеркнула крестом.