. Даже идейно непогрешимый Суслов был готов скорее позволить нескольким социал-демократам войти в правительство Польши, чем посылать туда войска. Отказавшись от идеи вторжения, Москва побудила польского генерала Войцеха Ярузельского ввести в стране военное положение и обеспечила его денежными средствами, продовольствием и другими припасами, чтобы умиротворить Польшу хотя бы на первое время
[866]. С 1981 года и до прихода Горбачева к власти советские лидеры практически не ездили с визитами в Восточную Европу, а когда руководители стран-союзниц приезжали в Москву, с ними избегали говорить на острые темы
[867]. Это сигнализировало не об уменьшении важности Восточной Европы для СССР, а о физическом и умственном угасании его вождей.
Горбачев уверяет, что Восточная Европа оставалась для него крайне важным регионом. По его словам, он понимал, что там грядет кризис – в чем-то схожий с тем, что зрел внутри СССР, только еще хуже, потому что престарелые лидеры восточноевропейских стран, десятилетиями находившиеся у власти, отказывались признавать необходимость перемен. Кроме того, “социалистический лагерь” (куда входили не только восточноевропейские союзники, но и Вьетнам, Куба и Северная Корея) превратился в тяжкую обузу для советской экономики: эти страны получали сырья и прочих предметов экспорта из Москвы на 17 миллиардов долларов, а взамен поставляли товаров только на 3,5–5 миллиардов. “Мы с самого начала, – вспоминал Горбачев, – взяли за правило”, что каждая из стран-союзниц СССР будет “независима в своих решениях и что не должно повториться то, что случилось с ‘Пражской весной’ в Чехословакии, – когда народ хотел самостоятельно строить социализм ‘с человеческим лицом’, а мы ответили ему на это танками”[868].
Однако поразительнее всего в подходе Горбачева к Восточной Европе было то, что поначалу он уделял ей совсем мало внимания. Придя к власти, он составил перечень из десяти важнейших приоритетов во внешней политике. В этом списке не фигурировали ни Восточная Европа, ни Организация Варшавского договора (восточный блок, противостоявший НАТО)[869]. “Что касается ‘социалистического содружества’, – вспоминал Черняев, – то я не заметил у Горбачева особого интереса к нему”. Сам Черняев не участвовал напрямую в общении с иностранными коммунистическими деятелями (этим занимался Шахназаров), но видел расстановку приоритетов – “наблюдая Горбачева и слушая его суждения, я, да и не только я, чувствовал, что он без энтузиазма идет на контакты с лидерами соцстран, с трудом соглашается на визиты и явно не склонен демонстрировать ‘свою руководящую роль’”