. В ту пору Лигачев еще не демонстрировал подобные взгляды открыто, но в своем выступлении в феврале 1988 года он уже заговорил о “некоторых людях”, которые изображают всю советскую историю “как цепь сплошных ошибок”. А на пленуме ЦК, состоявшемся несколько позже в том же месяце, он потребовал “бдительности к идеологическому врагу”
[1160].
Горбачев все еще восхищался Лигачевым – он считал его крепким орешком (“не подарок”), “открытым, прямым”, “человеком культуры”, который очень хорошо относится к жене: “был настоящим однолюбом”, что, по мнению Горбачева, “говорит о многом”[1161]. По словам Черняева, Горбачев испытывал к Лигачеву личную симпатию. С большим трудом поднявшись над собственным прошлым типичного партаппаратчика, Горбачев не желал проявлять жесткость по отношению к коллегам, которым это не удалось. Кроме того, продолжает Черняев, Горбачев “преувеличивал силу своего ‘обаяния’, уверенный, что ‘на нем сойдутся’ все разумные политики и никто из них не осмелится встать ему поперек”[1162]. Грачев добавляет, что Горбачев был избалован “не снижавшейся всенародной поддержкой перестройки”, а потому не сомневался, что ему удастся примирить между собой враждующие лагеря, не придавая большого значения первым открытым столкновениям между своими соратниками. Горбачев говорил Черняеву, что “вежливых выражений у Лигачева не хватает”, зато “он честно беспокоится о деле, о перестройке”. Он заверял либерала Егора Яковлева, главного редактора “Московских новостей”, что Лигачев “не видит все в одном темном цвете”. Еще в августе 1987 года Горбачев, отдыхая в Крыму, получил письма “от трех Егоров” (Лигачева, Яковлева и Арбатова, директора Института США и Канады). К тому времени Лигачев, с одной стороны, и Яковлев с Арбатовым, с другой стороны, уже были заклятыми врагами. Однако Горбачев говорил Черняеву: “Все три Егора озабочены одним и тем же. У всех тревога, что перестройка, не дай бог, захлебнется”. Правда, их позиции различаются, но это как раз и есть плюрализм. “В общем, пусть не паникуют, – сказал Горбачев своему ближайшему помощнику. – Давай, Анатолий, их всех будем объединять”[1163].
Отношение самого Горбачева к гласности оставалось тщательно взвешенным. “Консерватизм сейчас – главное для нас препятствие”, – говорил он Черняеву 19 января, но добавлял: “Но нельзя благодушно относиться и к левачеству, к любителям громких фраз”. На встрече с писателями, художниками и представителями прессы он одновременно поощрял и сдерживал их, призывая переосмыслять историю, но без лишнего шума, не только “изобличать”, но и “показывать наши достижения”, не только публиковать материалы, с которыми они сами солидарны, но и приветствовать разные точки зрения