.
На следующее утро руководители главных печатных органов страны собрались вокруг большого стола в Секретариате ЦК КПСС. По словам главного редактора “Аргументов и фактов” Владислава Старкова, Лигачев похвалил открытое письмо Андреевой, назвав его “очень важной статьей” и “мощным голосом партии”, к которому следует прислушаться “очень внимательно”[1172]. По воспоминаниям Ивана Лаптева, главного редактора “Известий”, Лигачев сказал: “Я попросил бы вас, товарищи редактора, руководствоваться в вашей работе идеями этой статьи”[1173].
Как только Лигачев поддержал публикацию, шумно заработала пропагандистская машина ЦК. ТАСС принялось распространять текст по своим каналам. Советским республикам, где не продавалась “Советская Россия”, было велено закупить большие тиражи для местного распространения. Областные партийные газеты перепечатали статью (обычно так поступали лишь с чрезвычайно важными партийными документами), а также организовали массовое сочинение писем в поддержку Андреевой, которые вскоре наводнили редакцию “Советской России” и кабинеты ЦК[1174]. В общей сложности, как вспоминала сама Андреева, которая явно вела подсчеты, ее открытое письмо перепечатали примерно 936 газет.
Министерство иностранных дел, Академия общественных наук при ЦК КПСС и другие, менее значительные институты провели специальные занятия, посвященные статье Андреевой. На одном заводе рабочие постарше, которые давно критиковали перестройку, вдруг оживились и торжествующе накинулись на товарищей с криками “я же давно говорил!”. Учебная академия Министерства внутренних дел (МВД) устроила партсобрание, на котором разбирали статью Андреевой. Когда выяснилось, что мало кто из собравшихся видел этот материал, преподаватель возмутился: “В чем дело? Тут что, никто ничего не читает?” Один человек, уже немолодой, сказал, что при Сталине люди жили хорошо. “Счастливое было время. Мы и в войне победили благодаря Сталину”. Несколько студентов осмелились возразить, что при Сталине миллионы людей были расстреляны или умерли от голода в лагерях. На что им ответили: “Сталин тут не виноват. Это все история. Просто трагический период истории был”. А потом, вспоминал один майор МВД, “мы вышли покурить, и, как обычно, все говорили, кто что на самом деле думает”[1175]. А одна пятикурсница МГУ проходила педагогическую практику в московской школе и, игнорируя школьные учебники, опиралась в беседах с учениками на последние откровения гласности. Все было хорошо, но тут вдруг ей сделали выговор и даже пригрозили, что она останется без диплома