.
В воскресенье 21 февраля Горбачев созвал чрезвычайное заседание Политбюро. Лигачев заявил, что беспокойство вызывают не просто происходящие одновременно уличные демонстрации с противоположными призывами, а столкновение двух правомочных советских республик. Но реакция Горбачева была уже знакомой: желая найти политический компромисс, он выпустил обращение к “рабочему народу” Азербайджана и Армении, в котором обещал созвать пленум ЦК по национальному вопросу[1277]. А еще он пригласил двух видных представителей армянской интеллигенции и главных активистов нагорно-карабахского движения – журналиста Зория Балаяна и поэтессу Сильву Капутикян – на встречу с ним 26 февраля.
Последний шаг был особенно типичен для Горбачева – и еще более типичен, по замечанию Грачева, для Раисы Горбачевой. Они оба “почти религиозно верили в интеллигенцию, ее облагораживающую миссию и политический потенциал”, оба считали ее представителей “своими верными союзниками по демократической реформе”. Однако, как замечает Грачев, эти представления были “романтическими и даже наивными”, особенно в тревожные моменты межнациональных споров[1278].
Горбачев занял жесткую позицию в беседе со своими двумя гостями. То, что происходит в Нагорном Карабахе и вокруг него, сказал он, это “удар нам в спину”. В стране “несколько десятков потенциальных очагов противостояния на этнической почве”, и пример Карабаха может оказаться заразительным. На Украине живет 14 миллионов русских, не говоря уж о немцах, поляках и венграх. “Безрассудство” положит конец всем реформам. Горбачев признал проблемы, существующие в Нагорном Карабахе, посулил материальную помощь и пообещал укрепить его права как “автономной” области в составе Азербайджана. Чего он никак не мог поддержать – так это просьбу о его передаче Армении: “это значило бы столкнуть с горы камень, который повлечет за собой лавину”[1279].
Горбачев говорил горячо. Как это часто бывало, его собеседники поддались горбачевскому обаянию и напору, заверили его в своей преданности перестройке и пообещали не обострять ситуацию. “Только не поднимайте территориальный вопрос”, – упрашивал их Горбачев, когда они прощались, и некоторое время они держали слово[1280]. Они подумали, вспоминал Балаян, что Горбачев “делает все, что необходимо сделать”: “И мы ему верили, как с самого начала верили в перестройку”. На следующий день Балаян вернулся в Армению и рассказал о встрече с Горбачевым многотысячному народному сходу. “Люди поверили мне и разошлись по домам. А через час случился Сумгаит”