. Через пять дней Буш лично позвонил советскому лидеру. “Разговор прошел на оптимистической ноте, – вспоминает Горбачев. – Казалось, были основания ожидать, что дело пойдет не только в конструктивном русле, но и в необходимом темпе”
[1562].
Горбачев озвучил свою позицию еще до поездки в Нью-Йорк в декабре 1988 года. Анатолий Добрынин сообщил Госсекретарю Джеймсу Бейкеру, тогда еще не вступившему в должность, что глава СССР серьезно настроен встретиться с Джорджем Бушем. “Мы рады иметь дело с вами, ребята [а не с новой администрацией демократов], – сказал Добрынин. – Мы знаем, что от вас ожидать”[1563]. Горбачев полагал, что Буш испытывает по отношению к нему схожие чувства. По свидетельству Черняева, его начальник “рассчитывал” на американского президента и других западных лидеров, верил в искренность их слов и намерений и старался “соответствовать”[1564]. Рейган, Тэтчер и Миттеран отвечали ему взаимностью, однако Буш или, скорее, некоторые из его ключевых советников ему не верили.
“Вероятно, я больше доверял Горбачеву, чем люди в моей команде, – вспоминает Буш. – Премьер-министр Тэтчер однажды сказала, что с этим человеком можно иметь дело, и я тоже так считал”. Американский президент верил, что Горбачев искренен в своем желании реформировать как Советский Союз, так и отношения между Востоком и Западом. Он знал, что советский лидер “внимательно следит за действиями его администрации, опасаясь, что американцы займут более жесткую позицию в отношении СССР, чем Рейган”. В итоге именно это Буш и сделал[1565].
Буш действительно мог искренне верить в Горбачева, который преобразовал советскую политическую систему, снизил влияние коммунистической идеологии на советскую внешнюю политику, подписал один договор о разоружении (о РСМД) и начал переговоры по второму (договору об СНВ), объявил о сокращении обычных вооруженных сил в Европе, начал вывод советских войск из Афганистана и признал права человека. Неудивительно, что в ноябре предыдущего года Тэтчер заявила: “Мы больше не находимся в состоянии холодной войны”, и госсекретарь США Шульц вторил ей, говоря, что к концу 1988 года холодная война фактически осталась в прошлом[1566].
Однако не для Вашингтона. Генерал Брент Скоукрофт, советник Буша по национальной безопасности, по-прежнему с подозрением относился к мотивам Горбачева и скептически смотрел на его перспективы, и с ним соглашались его заместитель Роберт Гейтс и министр обороны Дик Чейни. Скоукрофт полагал, что старожилы из Политбюро неспроста уверены, что Горбачев лишь обновит систему, но не разрушит ее. “Вряд ли они ошибаются”, – заключил Скоукрофт в 1989 году. В действительности же реформы Горбачева сделали его “потенциально опаснее” предшественников, поскольку их агрессивная политика не давала Западу пространства для трактовок и неоправданных надежд