Основной целью визита Бейкера было представление девяти “гарантий” того, что НАТО останется безопасным для СССР, даже если к альянсу присоединится объединенная Германия. Среди его обещаний были следующие: НАТО станет в большей степени политической организацией, нежели военной; Германия откажется от ядерного, химического и биологического оружия; советские войска смогут задержаться на территории Восточной Германии “на определенный срок”, в то время как войска НАТО введены не будут; ускорятся переговоры по сокращению обычных вооружений, и будет начато обсуждение сокращения тактического ядерного оружия; фундаментом новой Европы станет организация “Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе” (СБСЕ), в которую войдут все европейские государства и США и которая, по мнению Горбачева, со временем заменит НАТО. Америка также была готова учесть просьбы Горбачева о кредитовании Союза и обещала, что при объединении Германии “будут приняты во внимание экономические интересы СССР”[1883].
Впоследствии на вопрос, почему Горбачев одобрил полное членство Германии в НАТО, Черняев ответит коротко: “Девять пунктов Бейкера”[1884]. Однако даже неподкованный в дипломатии человек мог понять, что американские “уступки” были сформулированы расплывчато и имели частичное или ограниченное действие. Возможно, большее влияние на Горбачева оказала встреча с Миттераном, прилетевшим в Москву 25 мая. По выражению одного французского историка, президент был “жёсток”. Он заявил, что горбачевская идея о присоединении Германии к блоку Варшавского договора – “политическая фантазия”, а двойное членство Германии назвал абсурдом. Невоенное вступление в НАТО (по французскому образцу) Миттеран также не поддержал. “Я не понимаю, как мы можем запретить объединенной Германии выбирать своих союзников, о чем мы договорились в Хельсинки”, – заключил французский президент[1885]. Миттеран дал понять, что Франция не поможет Союзу найти альтернативу вступлению Германии в НАТО, и тем самым отнял у Горбачева последнюю надежду.
Советский лидер еще не был готов уступить, но мысленно сделал большой шаг в этом направлении через неделю в Вашингтоне.
“Визит Горбачева в Америку кажется каким-то большим ‘светлым пятном’ на фоне мрачной ситуации, сложившейся у нас в стране, – писал Черняев. – Там, в Америке, он предельно раскрылся перед людьми, которые хотели его слушать, стремились его понять, сочувствовали ему и желали ему добра, а его делу – успеха”. Американцы увидели человека здравого смысла и свободного интеллекта, который говорит искренне и естественно. В то же время дома он бросался из стороны в сторону, скрывал свои настоящие мысли и озвучивал “призывы к компромиссу и единению, уже вызывавшие насмешку”