.
Горбачев особенно симпатизировал Гонсалесу. Как он признался Грачеву, с ним он мог говорить откровенно, как ни с кем, “в том числе у себя дома”. Союзный лидер ценил испанского премьера за “темперамент, открытость, молодость, склонность к абстрактному, ‘философскому’ мышлению”. Больше всего ему нравилось, что “своей приверженностью социализму Гонсалес создавал ‘алиби’ для горбачевского ‘социалистического выбора’”. По мнению Грачева, самой важным аспектом поездки в Мадрид стали не дипломатические успехи, а психотерапевтический эффект, оказанный ею на Горбачева[2129].
По пути в Москву Горбачев посетил Лаче – поместье французского президента Миттерана в Пиренеях. Скромная усадьба напомнила Черняеву русскую деревню: “Три хатки – иначе я их назвать просто не могу: под соломой, приземистые, с маленькими окошечками. Сыро вокруг, сумеречно, зелено, прохладно, ходят козы и куры”. Горбачев был тронут, когда узнал, что они с женой будут ночевать в небольшой комнате со ставнями на окнах, в которой обычно останавливаются только члены семьи Миттерана. Французский президент предупредил их, что рано утром они проснутся от пения петухов, блеяния коз и рева ослов.
При свете фонариков гости проследовали по узкой тропинке к вытянутому зданию, напоминавшему амбар, внутри которого обнаружилась изящно оформленная гостиная, где и прошла беседа двух лидеров. Горбачев посетовал, что августовский путч все разрушил, но поклялся продолжать борьбу за новое демократическое союзное государство. В свойственной ему манере уставшего от жизни мудреца Миттеран призвал своего коллегу смотреть на этот вопрос в долгосрочной перспективе: “Вы уже осуществили решающие действия – уничтожили систему, которая давно не работала”. Остается загадкой, была ли подобная благожелательность попыткой Миттерана извиниться за готовность признать путч и принять заговорщиков как новых советских лидеров[2130].
Ужин накрыли в другом маленьком здании. Приглашены были только члены президентских семей, Черняев и его французский коллега, однако все сидели в тесноте. Приятная неформальная беседа на самые разные темы проходила за кофе и коньяком. По воспоминаниям Черняева, Горбачев не замолкал, а “Миттеран, сидя в большом кресле, изредка ‘останавливал’ беспорядочный разговор значительными репликами… со своей благожелательно-снисходительной улыбкой на усталом лице”[2131].
Во время перелета в Москву Горбачев пригласил Черняева, Грачева, Палажченко и двух других помощников пообедать с ним в конференц-зале самолета. Его воодушевило, что западные лидеры поддерживают его в борьбе за сохранение Союза. “Они лучше понимают ситуацию, чем мои советские коллеги”, – сказал он. Доказывая Ельцину и остальным необходимость нового Союзного договора, он будет постоянно ссылаться на западных политиков. По словам Палажченко, команда президента – даже “скептически настроенный Черняев” – признала эту тактику эффективной, и только Раиса Максимовна пессимистично оценивала шансы мужа на успех